Радость победы и горечь утрат -
Память былых лихолетий -
В братских могилах солдаты лежат,
Не до любил каждый третий,
Дом не построил, не вырастил сад,
Сына не выпустил в люди.
Ангелы - чёрный и белый кружат
Было так вечно и будет…

Радость и горе всегда пополам
Бог нам дает полной мерой,
И устремляются ввысь к облакам
Ангелы – черный и белый.
Не возвратить им погибших назад,
И в карауле незримом
Спит на Земле неизвестный солдат
Ангелом белым хранимый…

Не оседала пыль,
Чадил Берлин пожаром.
Тяжелой поступью
В броне и без брони
Шла прямо по домам и тротуарам
Уверенно Победа в эти дни.
И походили площади на свалки,
Куда свезли фашистские кресты.
Штандартов обгоревших палки
Торчали, как костлявые персты.
И вот она – святая дата,
Наполненная счастьем до краев.
Стреляли вверх восторженно солдаты,
Не чувствуя усталости боев.
Еще потерь лежали тени,
Но обнимал сосед соседа.
Неслось над нежностью сирени
Одно лишь слово мощное – ПОБЕДА!

Наша память жива,
Хоть прошло столько лет,
С войны, где мы мир защищали.
Наша память жива,
Хоть друзей рядом нет,
Ради жизни, что на смерть стояли

Мы ночами опять видим наши бои,
Где юнцами безусыми были,
Где на наши виски слои пепла лели,
Где огнём прижигли мы раны.

Наша юность сгорела в горниле войны...
Наши матери нас не узнали.
Да и как же узнать, если те, кто пришли
Четверть жизни на фронте отдали...

... Не щадила война ни кого ни когда,
И мы рады, что жизнь обедила.
Но вот только... не кончена эта война,
Коль безвестаодна хоть магила.

Да... не кончена эта война,
Коль безвестна одна хоть магила.

Римма Казакова

Добавлено (22.12.2010, 14:14)
---------------------------------------------
Ветеран продаёт ордена,
Чтоб не кланяться ради Христа.
Что ж молчишь ты, родная страна?
Или совесть твоя не чиста?
Этот орден его за Москву,
А другой - за Рейхстаг, за Берлин,
Он стоит на Горбатом мосту
Без друзей боевых, сам-один.
Этот друг его пал под Москвой,
И упал у Рейхстага другой.
И стоит ветеран сам не свой,
Вечный пленник Второй Мировой.
Он сберёг тебя, Родина-Мать,
А друзей не сумел уберечь.
Сколько минуло лет и опять
Он услышал немецкую речь.
Он стоит на Горбатом мосту,
Перед Богом и Родиной чист.
Этот орден его за Москву
Покупает седой интурист.
Гладколицый сухой господин,
Как и он, ветеран по годам.
- Если хочешь, бери за Берлин.
А Москву я тебе не отдам.
7.7.2000

Добавлено (22.12.2010, 14:16)
---------------------------------------------
В кольце блокадном город Ленинград.
Огни погасли и движенья нет.
И только тени, тени у оград
Видны при свете вспыхнувших ракет.
Как будто вымер город - жизнь ушла,
В глазницах окон трубы от печей,
Но город жил, и в нём душа жила
Тяжёлых девятьсот ночей и дней.
А утром, чуть забрезжится рассвет,
К заводам шли подростки, старики.
Несли родным и близким на обед
Блокадные прескудные пайки.
И как набатом, из кромешной тьмы
Тревожный голос женщины вещал:
«Друзья, подруги, матери, сыны,
Суровый час отмщения настал».
Дорогой жизни Ладога была,
По ней шёл сложный и опасный путь.
И стольким людям выжить помогла!
Ты помни, друг, об этом не забудь!

Нас бичом стегали, били, унижали и давили.

И в печах сжигали нас, и клеймом клеймили.

Но мы шли за шагом шаг, продвигаясь ближе к цели.

Вот дорога на Берлин, вот опять сраженье.

Вот Рейхстаг и знамя там красное как пламя.

Вот салют и вот победа, едим мы домой.

Только снова нас стегают, бьют и унижают.

Сталин папа, и герой, честь ему и слава.

Ну а мы гнием в тюрьме, вот и нам награда.

Два друга

Дрались по-геройски, по-русски
Два друга в пехоте морской:
Один паренек был калужский,
Другой паренек - костромской.

Они точно братья сроднились,
Делили и хлеб и табак,
И рядом их ленточки вились
В огне непрерывных атак.

В штыки ударяли два друга,-
И смерть отступала сама!
- А ну-ка, дай жизни, Калуга?
- Ходи веселей, Кострома!

Но вот под осколком снаряда
Упал паренек костромской...
- Со мною возиться не надо...-
Он другу промолвил с тоской.-

Я знаю, что больше не встану,-
В глазах беспросветная тьма...
- О смерти задумал ты рано!
Ходи веселей, Кострома!

И бережно поднял он друга,
Но сам застонал и упал.
- А ну-ка... дай жизни, Калуга!
Товарищ чуть слышно сказал.

Теряя сознанье от боли,
Себя подбодряли дружки,
И тихо по снежному полю
К своим доползли моряки.

Умолкла свинцовая вьюга,
Пропала смертельная тьма...
- А ну-ка, дай жизни, Калуга!
- Ходи веселей, Кострома!

Год: 1943

Вновь вижу вас в тревожных снах.
Зима. Шинели сняты.
Идем – и ленточки в зубах.
Распахнуты бушлаты.
Атаки шквал – и враг бежит,
Крича: «Шварцтот! Шварцтот!»
Мороз. Но кровь у нас кипит.
Был сорок первый год.
Бои, бои. И днем, и в ночь.
Гранат, патронов мало,
Но гнали, гнали немцев прочь –
В нас молодость играла.
Гвардейцы, детища Петра
И Ушакова внуки,
Наш клич – «Полундра!» и «Ура!»,
Ласкают сердце звуки.
Зима. Начало февраля.
С Москвы осада снята.
Встречай, Смоленская земля,
Матроса и солдата!

Он

Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь!..
Сколько стоил ему Сталинград!..

И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи
До конца разглядели врага.

В эти чёрные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их. Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они.

И в боях за отчизну суровых
Шли бесстрашно на смерть за него,
За его справедливое Слово,
За великую Правду его.

Как высоко вознёс он Державу,
Мощь советских народов-друзей
И какую великую славу
Создал он для отчизны своей!

...Тот же взгляд, те же речи простые,
Так же мудры и просты слова.
Над истерзанной картой России
Поседела его голова.

Братские могилы

Уснул, мое сокровище,
не встанет ото сна.
Не выветрилась кровь еще,
земля еще красна.
И новая трава еще
над ним не проросла.
И рядом спят товарищи,
не встанут ото сна.
И птицы поднебесные,
когда на юг летят,
могилы эти тесные
в полете разглядят.
И земляки солдатские,
когда в поля пойдут,
могилы эти братские
не вспашут, обойдут.
Ветрами чисто метены,
без памятных камней,
хранит земля отметины
погибших сыновей.
И если чудо сбудется
в далекие года,
война людьми забудется,
землею - никогда!

1945

Надпись на камне

У могилы святой
встань на колени.
Здесь лежит человек
твоего поколенья.
Ни крестов, ни цветов,
не полощутся флаги.
Серебрится кусок
алюминьевой фляги,
и подсумок пустой,
и осколок гранаты -
неразлучны они
даже с мертвым солдатом.
Ты подумай о нем,
молодом и веселом.
В сорок первом
окончил он
среднюю школу.
У него на груди
под рубахой хранится
фотокарточка той,
что жила за Царицей.
...У могилы святой
встань на колени.
Здесь лежит человек
твоего поколенья.
Он живым завещал
город выстроить снова
здесь, где он защищал
наше дело и слово.
Пусть гранит сохранит
прямоту человека,
а стекло - чистоту
сына
трудного века.

23 июля 1943, Сталинград

Стихотворения о войне

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я ещё, ребята, не жила...

И бойцы вокруг неё толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть...

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я ещё, ребята, не жила...

* * *
Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.

Мама!
Мама!
Я дошла до цели...
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.


* * *
Я принесла домой с фронтов России
Веселое презрение к тряпью —
Как норковую шубку, я носила
Шинельку обгоревшую свою.

Пусть на локтях топорщились заплаты,
Пусть сапоги протерлись — не беда!
Такой нарядной и такой богатой
Я позже не бывала никогда...


* * *
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943


* * *
И откуда
Вдруг берутся силы
В час, когда
В душе черным-черно?..
Если б я
Была не дочь России,
Опустила руки бы давно,
Опустила руки
В сорок первом.
Помнишь?
Заградительные рвы,
Словно обнажившиеся нервы,
Зазмеились около Москвы.
Похоронки,
Раны,
Пепелища...
Память,
Душу мне
Войной не рви,
Только времени
Не знаю чище
И острее
К Родине любви.
Лишь любовь
Давала людям силы
Посреди ревущего огня.
Если б я
Не верила в Россию,
То она
Не верила б в меня.

М. В. Исаковскому

Глухая ночь глядит в окошко,
Вдали орудия гремят...
С дорожной спутницей-гармошкой
Вошел в вагон слепой солдат.

Все сразу как-то присмирели,
Утих в вагоне шум и гам,
Когда слепой певец в шинели
Провел чуть слышно по ладам.

И из конца в конец вагона
Метнулась песня в тишине.
Запел о близком, о знакомом
Солдат, ослепший на войне.

Все стали сразу как-то строже,
Лицом, душой светлей вдвойне:
Хоть не у каждого, а все же
У многих кто-то на войне.

Поет слепой под звук гармошки,
Как шел на битву паренек
И как на девичьем окоишке
Горел заветный огонек.

Сама любовь благословляла
На тот святой, нелегкий путь...
И песня души согревала,
Надеждой наполняла грудь.

...Глухая ночь глядит в окошко,
Вдали орудия гремят...
Под звуки старенькой гармошки
Пел "Огонек” слепой солдат...

НА МАМАЕВОМ КУРГАНЕ

На Мамаевом кургане тишина,
За Мамаевым курганом тишина,
В том кургане похоронена война,
В мирный берег тихо плещется волна.

Перед этою священной тишиной
Встала женщина с поникшей головой,
Что-то шепчет про себя седая мать,
Все надеется сыночка увидать.

Заросли степной травой глухие рвы,
Кто погиб, тот не поднимет головы,
Не придет, не скажет: "Мама! Я живой!
Не печалься, дорогая, я с тобой!"

Вот уж вечер волгоградский настает,
А старушка не уходит, сына ждет,
В мирный берег тихо плещется волна,
Разговаривает с матерью она.

1963

* * *
Встречаемся у Вечного огня,
Подолгу смотрим на живые пряди.
Я знаю, что твоя родня
Погибла от бомбежки в Ленинграде.

Волнуется, дрожит огонь живой,
То встанет, то наклонится он гибко.
Не прекращается поток людской,
И неусыпна память о погибших.

Еще цветы! Еще сирень несут,
Кладут, оправив бережно руками.
Цветы, цветы, цветы! Они растут,
Не зная, что придется лечь на камень.

Седая мать скорбит, а рядом внук,
Он для нее единственная радость.
Из юных неокрепших детских рук
На обелиск ложится нежный ландыш,

В глазах мальчонки пламя и печаль,
Которую не высказать речами...
Я завтра буду здесь, и ты встречай
Меня опять минутою молчанья...
1978

НАШИ ПЕСНИ СПЕТЫ НА ВОЙНЕ

Седина отсчитывает даты,
И сквозит тревогою уют.
В одиночку старые солдаты
Песни позабытые поют.

Может, так, а может, к непогоде
Ноют раны у седых солдат.
Песни тоже вроде бы не в моде,
Вроде устарели, говорят.

Может быть, и мы и песни стары.
Высохла кровавая роса.
Новое под перебор гитары
Новые выводят голоса.

Легкие и свежие. Обиде
Не копиться, не кипеть во мне.
Наши песни спеты в лучшем виде,
Наши песни спеты на войне.

Там, где переходы и завалы,
Рваная колючка на столбах,
Умирали наши запевалы
С недопетой песней на губах.

С недопетой песней умирали,
Улыбаясь солнцу и весне.
И ко мне из неоглядной дали
Песня выплывает в полусне.

Песне что - звенеть на вольной воле,
До звезды вытягивая нить.
Только мне какой-то смутной боли,
Что ни делай, не угомонить.

И не надо! Ты меня не трогай.
У Победы тоже боль своя.
А тебе своей идти дорогой
И с девчонкой слушать соловья.

Он поет. Вовсю поет в подлеске.
Ночь тиха. Вселенная глуха.
Над ручьем пушистые подвески
Осыпает старая ольха.

Звезды затихают в хороводе,
Соловьи выводят соловьят.
Может, так, а может, к непогоде
Нынче ноют раны у солдат.

1964

И НЕТ БЕЗЫМЯННЫХ СОЛДАТ

Гремят над землею раскаты.
Идет за раскатом раскат.
Лежат под землею солдаты.
И нет безымянных солдат.

Солдаты в окопах шалели
И падали в смертном бою,
Но жизни своей не жалели
За горькую землю свою.

В родимую землю зарыты,
Там самые храбрые спят.
Глаза их Победой закрыты,
Их подвиг прекрасен и свят.

Зарница вечерняя меркнет.
В казарме стоит тишина.
Солдат по вечерней поверке
В лицо узнает старшина.

У каждого личное имя,
Какое с рожденья дают.
Равняясь незримо с живыми,
Погибшие рядом встают.

Одна у нас в жизни Присяга,
И Родина тоже одна.
Солдатского сердца отвага
И верность любви отдана.

Летят из далекого края,
Как ласточки, письма любви.
Ты вспомни меня, дорогая,
Ты имя мое назови.

Играют горнисты тревогу.
Тревогу горнисты трубят.
Уходят солдаты в дорогу.
И нет безымянных солдат.

1969