|
Воспоминания ветеранов ВОВ 1941-1945 г.
|
|
| Admin1 |
Дата: Вторник, 24.03.2009, 10:25 | Сообщение # 1 |
Генерал-полковник
Группа: Администраторы
Статус: Offline
|
Напишите, в эту тему форума, воспоминания Ваших близких о Великой Отечественной войне 1941-1945 года.
Многим людям будет интересно узнать новые факты и события, о которых нельзя узнать и прочитать ни в каких учебниках.
Воспоминания и мемуары ветеранов позволяют нам глубже понять и взглянуть глазами ветеранов на события той страшной войны.
Если у Вас в семье кто либо из родственников защищал Отчизну в 1941-1945, Вам есть, что вспомнить и чем гордиться и пусть об этом узнает, как можно больше людей.
|
|
|
|
| Admin |
Дата: Четверг, 26.11.2009, 20:22 | Сообщение # 2 |
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Статус: Offline
|
 В конце рассказа о своем боевом пути ветеран достаёт военный треугольник – письмо с фронта. Не выпуская из рук, дает его посмотреть молодым людям. Кто-то говорит – штемпеля нет, а кто-то – адрес, мол, неполный, значит - письмо не дошло...
И тогда ветеран рассказывает:
- Письмо дошло. Это моё письмо. Впопыхах я вот так невнимательно подписал конверт: «Ленинград. Улица. Фамилия, имя, отчество отца»... И письмо дошло! И только после войны я узнал об этом. И представил голодный, заснеженный блокадный Ленинград, и почтальона день за днем обходящего все дома на нашей улице, методично расспрашивающего жильцов – не живет ли в их доме Глухов Александр Иванович. Он (или она) мог оставить его в почтовом отделении, выбросить в конце концов, но писем с фронта так ждали!! И почтальон, едва переставляя ноги, шел и шел по заметенной снегом улице, из дома в дом... из дома в дом. И письмо в конце концов нашло адресата! Конечно - мы на фронте воевали, били врага, победили!.. Но этот ратный подвиг безымянного ленинградского почтальона вот уже столько лет живет во мне, как самая дорогая память! Танюшка.
|
|
|
|
| Admin |
Дата: Вторник, 16.02.2010, 20:02 | Сообщение # 3 |
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Статус: Offline
|
Про героизм.
Сейчас почемуто все пытаются забыть этот бой, и уже далеко не все о нём знают. Как маленький пароход ледокольного типа один на один вел бой с тяжёлым крейсером (т.н. карманным линкором) "Адмирал Шеер". "Корабли Военно-Морского Флота СССР ни при каких обстоятельствах не спускают своего флага перед противником, предпочитая гибель сдаче врагам Советского Союза"
Корабельный устав ВМФ СССР, статья 609.  Юго-западнее арх. Норденшельда л/п "А. Сибиряков", шедший с Диксона на Северную Землю с грузом и персоналом для новой полярной станции, обнаружил тяжелый крейсер. Это был "Адмирал Шеер", который вел поиск советских конвоев в Карском море. Пытаясь обмануть советских моряков, крейсер поднял американский флаг. Командир парохода старший лейтенант А.А. Качарава в 13 ч 17 мин передал по радио на Диксон донесение о встрече с иностранным кораблем. В ответ на запросы с крейсера о ледовой обстановке в прол. Вилькицкого и о местонахождении каравана судов на "А. Сибирякове" была объявлена боевая тревога. Силы были слишком неравны, поэтому Качарава пытался увести судно на мелководье к о. Белуха. Крейсер поднял фашистский флаг и быстро приближался. С него был сделан предупредительный выстрел и передан сигнал спустить флаг и сдаться. В ответ командир "А. Сибирякова" приказал открыть огонь. Снаряды крейсера сбили на "А. Сибирякове" мачту, прекратилась радиосвязь. Очередными залпами была уничтожена кормовая батарея. На судне возник пожар, появились пробоины. Моряки боролись с огнем, восстанавливали радиосвязь, продолжая стрелять по врагу. Наконец, все средства борьбы были исчерпаны: на "А. Сибирякове" были уничтожены орудия, погибло большинство членов экипажа. Огонь быстро распространялся по судну, вода затопляла нижние помещения. Качарава приказал спустить шлюпки и открыть кингстоны, но в этот момент он был тяжело ранен и потерял сознание. Радисту А.Г. Шаршавину удалось передать на Диксон: "Помполит приказал покинуть судно. Горим. Прощайте. 14 ч 05 мин". Выполняя приказ командира, старший механик Н.Г. Бочурко открыл кингстоны. "А. Сибиряков" накренился на левый борт, погрузился носом и стал тонуть. Помполит капитан 3 ранга З.А. Элимелах и несколько его товарищей, не пожелавшие покинуть корабль, погибли вместе с ним. Фашисты пулеметными очередями расстреливали сибиряковцев. Не многим удалось спастись. Один из них кочегар П. И. Вавилов сумел добраться до о. Белуха. 34 дня прожил на необитаемом острове мужественный моряк и был спасен полярным летчиком И.И. Черевичным.
|
|
|
|
| a1000 |
Дата: Воскресенье, 25.04.2010, 20:30 | Сообщение # 4 |
Майор
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
мой прадед был ребёнком во время великой отечественноё войны.но небольшой случай с ним приключился. по моей деревне бывало проходили фашисты,название деревни мытишино.моёму прадеду было слишком страшно находится рядом с фашистами и он прятался в сарае от них. вот раз седит он за сеном в сарае и входят 2 фашиста.можно было понять что чтото они искали потому что они рыли все стоги сена.он будучи в малом возрасте думал что это за ним пришли и испугался.позже чудом эго стог сена обощли и вышли из сарая.ну мой прадед вылез из стога сена и смотрит.тут изза одного стога сена вылетает явно русский партизан.бегом вылетая из сарая он умыдряется ругаться но моего прадеда не замечает. позже мой прадед продолжал прятаься в сарае и нераз ещё видел этого партизана бегущего из-за сена.
человек незнаюший своего прошлого не имеет будующего.......
|
|
|
|
| Ledy57-57 |
Дата: Понедельник, 26.04.2010, 18:58 | Сообщение # 5 |
Лейтенант
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
Доброе время суток! Я дочь ветерана Великой Отечественной войны ГОЛУБЕВА ЕВГЕНИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА. О войне папа не любил рассказывать,он говорил в те годы,что все это малая доля настоящей войны. Позволю себе его воспоминания,оформленные мной в статью разместить здесь. С уважением Людмила.
|
|
|
|
| Ioganna |
Дата: Четверг, 29.04.2010, 17:07 | Сообщение # 6 |
Сержант
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
Как-то я спросила своего отца: «Папа, а что самое страшное было у тебя на войне? Убить немца?» Он сказал: «Самое страшное на войне, – добавил папа, – это потеря друга».
Гибель друзей оставила самые тяжёлые воспоминания. Вот один из его немногочисленных рассказов, который я услышала в 1969 году. Привожу его почти дословно.
Бой у нас был тяжелый. Стояли мы на высотке (я забыла, где именно это было).
Нам нужно было ее держать около трех суток. Нас всего – восемь человек, а фрицев – сорок или пятьдесят. Боеприпасами мы были обеспечены, но их все равно было мало. На третьи сутки мы расстреляли почти весь боезапас. Надеялись только на подмогу от наших. Есть нечего, воды осталось совсем немного. Немцы, сволочи, стреляют, не дают к ручью подойти. И всё кричат: «Русиш, сдавайс! Капут!» Но подмога к нам всё-таки подошла. Наши! Положили мы немцев на лопатки. Но и самим досталось. Я-то еще легко отделался – ранение в руку, в плечо. А вот другу моему осколок в живот попал. Поместили нас в госпиталь. Недели через две я попросился на выписку, чтобы догнать свою часть.
Зашел в палату к «тяжелым», где лежал мой друг. Повидаться хотел с ним перед выпиской. Сам-то я уже в форме, бодрый, хотя рука ещё на перевязке висит. Пистолет мой табельный при мне, в кобуре. Я уже лейтенантом тогда был. Вижу: совсем друг мой плох. Не жилец.
Говорит он мне: «На фронт»? «На фронт, – отвечаю, – давай лечись, да догоняй нас». А у меня самого прямо ком в горле – вижу, что парень не выйдет из госпиталя живым. Тут товарищ и говорит мне:
- Степан! Ты мне друг?
- Друг, конечно, друг!
- Если ты мне друг, возьми пистолет и пристрели меня, все равно мне не жить. Видишь, как я мучаюсь?
Я-то все, конечно, видел, понимал и страдал за него. Но застрелить товарища я не мог, никогда не поднялась бы рука. Сказал ему: «Прости. Не могу». И пошел. А он мне вслед: «Ты не друг, а предатель и трус! Ты не смог облегчить мне последние минуты. Патрона стало жалко?!»
В коридоре госпиталя я долго бился головой о стенку и плакал. Плакал оттого, что не мог ничем помочь другу, моему лучшему другу, с которым в разведку ходил. И еще о том я плакал, что он ругал и проклинал меня. Я понимал, что это – от боли, от бессилия. Но при помощи пули я помочь ему никак не мог». http://ioganna1980.livejournal.com/552.html
Сообщение отредактировал Ioganna - Четверг, 29.04.2010, 20:41
|
|
|
|
| defaultNick7312 |
Дата: Суббота, 01.05.2010, 22:08 | Сообщение # 7 |
Рядовой
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
Всех с праздником ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ!!! Я тут статью -http://blog.tmiw.org/staty.php?id=30 прочитал и полностью с ней согласен. Давайте не будим забывать Подвиг Наших Героев!!! A моего деда из партии выгнали, за то что он с другими бойцами доски (не все конечно, две три) которые предназначались для постройки блендажей менял на картошку, а через месяц после этого был награжден за обеспечения переправы через которую прошло 27 наших танков, а было это в первый день Курской дуги.
|
|
|
|
| gala |
Дата: Вторник, 24.08.2010, 08:29 | Сообщение # 8 |
Сержант
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
У моего мужа отец участник ВОВ. Я занимаюсь установлением боевого пути ветерана и когда ,я попросила мужа рассказать, что нибудь об воспоминаниях своего отца о войне, на что он мне ответил, отец ни когда и ни чего не рассказывал, за исключением, когда смотрел фильмы о войне очень сильно ругался и говорил, это не немцы ходили в обмотках (так обычно показывают в кино, бедных обмороженных, затравленных) , а наши солдаты были обуты, одна нога в сапог, другая в ботинок. Но он ни разу не говорил , что было тяжело. Не любил ходить на мероприятия и рассказывать о своих подвигах. А ведь ему было, что рассказать. Мне удалось выяснить не которые подробности боев в которых участвовал ветеран. Когда муж читал наградные листы с описанием подвигов, за что и был награжден ни один раз, у него слезы были на глазах и все, что он мог сказать, "я бы не смог так как он" и еще добавил, " у меня отец герой, а я узнал об этом только сейчас, мне очень больно". Я понимаю отчасти своего свекра, тяжело сказать своему сыну, что я УБИЛ пять немцев и захватил в плен языка, или, я видел таран и воспользовавшись ситуацией уничтожил до батальона пехоты. Наверное он хотел оградить своего сына от боли, всего ужаса войны , от всего того, что пережил сам. Слава и вечная память всем, кто дал нам возможность ЖИТЬ. Галина.
|
|
|
|
| Dzerginez |
Дата: Понедельник, 09.05.2011, 19:31 | Сообщение # 9 |
Рядовой
Группа: Заблокированные
Статус: Offline
|
Семейная история №1:
Воспоминание офицера роты дивизионной разведки младшего лейтенанта (на время событий) Григоренко Д.М.
Зима 1941/42. Район Ленинграда. В связи с успешно развивающимся наступлением германских войск на участке обороны ?(никогда не говорил, военбилет не сохранился) дивизии в оборонительные порядки брошены все кто может держать оружие: легкораненые, комендантская рота, обозники.
Рота дивизионной разведки 3 (4?) сутки в окопах. Выбита наполовину, измотана. Наконец затишье.
"...А впереди, перед нами село, точнее развалины его. Немцы на него опираются и прут на нас. Пехота, иногда артиллерия ударит. Танки они только в фильме через все поле, а в жизни...
Сидим в окопах, отдыхаем, пока затишье. Всем понятно, немец в селе накопится, навалит, тут и все.
А сзади нас, метров 500-700 - железная дорога. Мы на высоте, а дорога в низине идет. Смотрю поезд подходит с парой вагонов - ???(тип вагонов не помню). Становится. И с их солдатики выпрыгивают. Да странные какие: шинели офицерского сукна, сапоги хромовые (это зимой-то), знаков различия ни у кого нет. Из оружия одни Мосинки. Офицеры (? было другое слово?) у них тоже странные. Всем как обычно, но как-то не так. И команды отдают как не солдатам, и не знаю, чувствовалось не то что-то.
Ну не выдержал я. Подхожу к одному, что ближе стоял и закурить прошу. А он весь ладный, высокий, плечистый, и шинель на нем не всякий костюм по заказу шитый так лежит.
Посмотрел он на меня. Улыбнулся широко, но одной стороной лица будто. Достает пачку папирос (? название), я их увидел тогда впервые, и таким говором необычным, как в фильмах белогвардейцы говорят сказал мне:
- Угоща-а-айся мла-а-а лей.
Взял я парочку, а им командуют строится. Ну и я к себе в окоп, а все оглядываюсь.
Построились солдатики эти как беляки в "Чапаеве", офицеры на фланги, штыки примкнуты, только барабанов нет, а то б как в фильме. И пошли на село. Красиво пошли, шагом как на парад. А мы только смотрели. У нас и сил то не было поддержать их, и команда прошла ждать.
Выбили они немца из села, да легли почти все. Было их с 1 батальон, душ 400-500, а назад вышло человек 30 да все израненные. Ушли они к поезду своему, погрузились и уехали.
А немец после того 2 дня в бой не шел. А там и нас сменили.
Слухи разные про них ходили. Будто в других частях, в положении тяжелом, появлялись такие солдаты - один к одному. Спасали положения и уходили в тыл. Будто это училище офицерское, штабное в стране первое. Другие рассказывали, что это офицеры разжалованные, из окружения и плена вышедшие. А кто они на самом деле были - Бог его знает."
История рассказывалась несколько раз с 1970 по 86 годы. Записана по воспоминаниям 4 человек слышавших ее. Точная фронтовая судьба Григоренко Д.М. неизвестна в связи с нежеланием рассказывать, и пропавшими (потерянными в нетрезвом виде в неоднократных загулах) документах и орденах. Сохранилась только "Отеч.война" 2ст, "За отвагу" и нек. юбилейные. Известно,что призван в 39, разведка, 1940-41? уск.офиц училище. Выслуга до ст. лейт., разжалован кон 42, выслуга капитан, в 44 штрафбат, какой-то из Прибалт фронт. Как неисправ после штраф.бат солдат, 45г. мл. сержант. 1947-49 2 года ИТЗ. Ударил офицера (лейтенант?) оскорбившего жену. После отбытия работал на производстве. 2 детей. Дочь - зав кафедры в университете. Сын - металлург. Умер в 1986.
Историю не проверял. Мне она больше нравится как красивая, семейная легенда.Добавлено (09.05.2011, 19:31)
---------------------------------------------
Семейная история №2:
Воспоминание ветерана Василия Ивановича.
Мой дед по линии матери - Басюк Петр Павлович из села Сосновка под Киевом. Старший сержант. 160 танк. бригада, 26 мех.стр. бригада водитель, позже командир танка. май 44 контузия. С октября 44 механик в автополку. В 45 демобилизован. Строитель. Передвигал 6 доменную печь Днепродзержинского металлургического комбината. Получил за это орден Ленина. Фильм "Высота" смотрели? Про него.
Был у него друг. Из одного села. Василий Иванович. Фамилию, где, кем работал ни я ни мать не помним. По видимому офицер. У него на пиджаке кроме "отечественной войны" орден с полководцем был. С кем я и не помню. (Кстати, почему-то ни деды мои, ни друзья их ордена и мундиры носить не любили. Колодки - бывало, а ордена-медали ни-ни. Только на День Победы).
И рассказывал как-то Василий Иванович:
"... Дело было летом 42. Полк, где служил я немец побил. Отступал я по степям в сторону Волги с остатками батальона да людьми прибившимся. Сам из пехоты, а шли с нами и пушкари, и танкисты, и саперы, даже летчик был.
Какое-то время у нас за спиной батальон то ли румынский, то ли венгров шел. Сами километрах в 10, а разведка в километре-двух. У них разведка конная была, так они выедут на пригорок и смотрят в бинокли.
И шел с нами мужичонка. То ли из новосформированной части, то ли из ополченцев. Вся форма на нем как не по росту была. Нес он пулемет ручной, дисковый. Подходили мы к деревне какой-то, я внимание на него и обратил. Вижу - не выдюжит, отстанет скоро. Сам я еще с 32 в армии, финку прошел, в Буковине, и в Войне с первого дня. Я уставших по глазам видеть научился, они пустые какие-то становятся. Как у покойника.
Точно, прошли мы деревню. Гляжу отстал он. Ну времени искать кого-то не было, мы дальше пошли. А замечаем, что-то конников не видно. Уже давно должны маячить, а нет их.
Вызвались со мной несколько человек назад вернуться. Подходим к деревне и видим: Батюшки-светы! Батальон в походной колонне. Убитый лежит. Весь как шел, так и пострелян. Я такого за всю Войну больше ни разу не видел.
Мы туда откуда стрелять должны были - а там он. Мужичонка этот лежит. метрах в 50, за тыном. Лежит на спине, в небо лицом, пулемет рядом валяется, а сам шашкой посечен.
Он видать понял, что не дойдет. Спрятался в деревне. Разведку пропустил а батальон весь как был пострелял. Пулемет с диском пустым бросил, на спину повернулся и лежал, в небо глядел, пока его шашками разведка рубила.
Сообщение отредактировал Dzerginez - Воскресенье, 08.05.2011, 23:58
|
|
|
|
| fleur_de_lys |
Дата: Среда, 21.09.2011, 21:38 | Сообщение # 10 |
Генерал-полковник
Группа: Модераторы
Статус: Offline
|
Когда началась война, моя бабушка была ребенком. Жили они с мамой и братьями в Одессе.(отца призвали в 1944. работал на заводке Январского восстания,выпускал знаменитый НИ).как известно,в Одессе оккупантами были румыны.Так мне бабушка рассказывала, были хуже чем немцы.даже последний мешочек с сухарями забрали.и прятать смысла не было.все находили.
Еще рассказывала как соседка еврейскую девочку спасла.когда угоняли евреев, соседка спрятала девочку в навозе,ее так и не нашли.потом ее удочерила...
Вчера мне бабушка рассказывала про последнее письмо отца. "Утром идем в бой. Территроия (Венгрия,р-н озера Балатон)"8 раз переходила из рук в руки.Вера,береги детей". 21 декабря 1944 прадедушки Пети не стало. Командир сказал,что похоронили в братской могиле. А в официальных документах-пропал без вести.........
Мой дедушка Володя попал на фронт 19 пацаном.учился в одесской мореходке. был в пехоте. рассказывал его ранили прямо не его 20 летие. но пуля не немецкая была. в конце войны служил в 9 гвардейской армии. его будущая жена была партизанкой в Одессе.....
Вечная Слава Солдатам Великой Войны!
|
|
|
|
| galya1234 |
Дата: Суббота, 26.05.2012, 16:28 | Сообщение # 11 |
Сержант
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
мне достались маленькие 3 истории от родственников о войне.
мой дед, хотя наверное уже прадед рассказывал
1. во время войны они всей ротой лежали в блендажах вечером, как у него вдруг резко заколотилось сердце и чувство, что надо бежать... он вылез из блендажа и побежал.. командир погнася за ним с криками: Стой дизертир! Буду стрелять! А дед не остановился и все бежал -бежал... в тот момент над ними пролетели немецкие самолеты и начали бросать гранаты... в итоге гранатой убили всех кто был на том месте откуда убежал мой дед.. И в итоге остались живы только они вдвоем с комендиром и пришлось хоронить всю роту...
2. второй случий который был
это то что во время войны командир просил напоить коней. Дед пошел к колодцу и когда заглянул вниз колодец был полон трупов женщин, детей, мужчин и лежали они все в крови сверху горы трупов лежал ребенок проткнутый прутом...
С тех пор дед в колодец никогда больше не смотрел и когда вернулся с войны всегда жена наберала воду из колодца.
3. третий случий на мой взгляд даже забавный наверное -это то что немцы вели обстрел с самолетов сбрасывали снаряды, а они иногда не взрывались... наши решили посмотреть почему же не взрываеются то гранаты... И когда разменировали снаряд внутри оказалась записка : " поможем, чем можем..." в то время на военных заводах работали не только немцы.....
Я горжусь своим дедом Касьяновым Федором Ивновичем.. Он вернлуся с войны!!! Отвоевал Родину получил Орден Отечественной Войны 2-й степени и много других наград ))) Но главное вернулся живой, а вот второй дед пропал безвести
Сообщение отредактировал galya1234 - Воскресенье, 27.05.2012, 23:43
|
|
|
|
| fleur_de_lys |
Дата: Вторник, 03.07.2012, 21:29 | Сообщение # 12 |
Генерал-полковник
Группа: Модераторы
Статус: Offline
|
Воспоминания командира полка Богачёва Ильи Ивановича
Оборона Одессы
Не только голос диктора на рассвете 22 июня 1941 года разбудил жителей города, отдыхавших после трудовой недели. Граждане были подняты со своих постелей гулом и
грохотом выстрелов зенитных орудий и разрывом снарядов в воздухе
На рассвете фашистские полчища гитлеровской армии ринулись на Советскую землю, неся смерть и разрушения на огромнейшей территории от Балтийского до Черного моря. Началась война.
Из обращения к народу партии и правительства советские люди узнали какая смертельная опасность надвинулась на нашу Родину — враг ставил своей целью завоевание огромнейшей территории нашей Родины — вплоть до Урала. Массовое истребление советских людей, превращение оставшихся в рабов, потребовалась высокая организованность и бдительность советских граждан.
Начало войны застало меня в должности военного комиссара Ворошиловского (ныне Центрального) района города Одессы. Одновременно в соответствии со своей должностью я исполнял общественную обязанность — был членом бюро районного комитета компартии большевиков.
С первых же часов нападения — задачей военных комиссариатов было проведение плановой а потом повторной мобилизации (старших возрастов) в Красную Армию (РККА) и военно-морской флот.
Главное это было направление многотысячного состава офицеров, младших командиров и рядовых военнообязанных, проживающих в районе, на пополнение имевшихся и формирование новых воинских частей. Необходимо было так же мобилизовать автотранспорт и направить его в воинские части, направить военнообязанных с высшим и средним образованием в военные училища.
Шля приёма военнообязанных, формирования и отправки в войска команд пополнений в первые же часы войны были развёрнуты сборные пункты в огромных помещениях институтов — Водного, Педагогического и Связи, средних школ и в здании самого военкомата па Комсомольской улице (сейчас — Старопортофранковская).
С первого же дня работа по мобилизации протекла организованно. Военнообязанные с сознанием высокого долга перед возникшей опасностью оставили свои семьи и в точно указанное время являлись в войсковые части и сборные пункты военкоматов. Чувство высокого патриотизма особо ярко было выражено у нашей советской молодёжи непризывного возраста, в том числе у женщин и девушек. С первого же дня войны здание военкомата осаждали целые группы патриотов с настоятельной просьбой о зачислении их добровольцами и направлении на фронт.
Руководить ходом мобилизации, формированием и отправкой команд многих тысяч военнообязанных было нелегким делом, а тут осаждают добровольцы, рвутся к военкому со своими просьбами. Но нельзя было и отвергать благородные патриотические порывы. Приходилось на шум и крики дежурного выходить из кабинета и беседовать с патриотами. Особые трудности были с просьбами женщин и девушек Призыв их, кроме врачей медсестер, не был запланирован. А они напирали, не давая работать.
Обращение же по этому вопросу в облвоенкомат заканчивалось резкими репликами: «Занимайтесь главным.». Помимо объяснений приходилось связываться с военными комиссарами частей, политотделениями дивизий, писать им записки с просьбой принять по возможности добровольцев и зачислить их на службу. Так было направлено в войска много девушек, впоследствии героически сажавшихся с врагом и отдавших свои жизни, в том числе и Нина Онилова — знаменитая на весь мир женщина-пулеметчица, Герой Советского Союза, именем которой названа одна из улиц Одессы.
Припоминается такой случай. В огромном зале на верхнем этаже водного института расположились на ночь прямо на полу несколько сотен военнообязанных. Поздно вечером ко мне в военкомат пришла от них делегация с просьбой отпустить их на ночь домой, а утром все они прибудут в институт. Убедившись в серьезности их намерений, я дал на это разрешение. Ночью, пробив крышу, в этом зале разорвалась большая бомба, но там никого не было. Меня пронял холодный пот, когда я представил себе что было бы, если бы призываемые остались на ночь в зале.
В половине июле1941 года, по завершении мобилизации я был отозван в штаб Приморской армии и назначен командиром З-го стрелкового полка 421 Одесской добровольческой дивизии.
ВОСПОМИНАНИЯ
участника обороны г. Одессы полковника в отставке Богачева Ильи Ивановича в должности командира 3-го стрелкового полка 421 одесской стрелковой дивизии.
Мое участие в обороне Одессы выразилось в выполнении возложенной на меня задачи в первый период - июль-август 1941 года в формировании 3 стр. полки Одесской стрелковой дивизии, подготовке подразделениями полка к боевым действиям и выполнении подразделениями полка отдельных боевых заданий командования.
Во второй период - сентябрь - 12 октября 1941 годе в руководстве подготовкой к
обороне ближних подступов к Одессе восточной части города - Пересыпи - куличным боям.
Вверенный мне 3 стр. п., как и другие полки этой дивизии, был сформирован в первой половине июля, в период напряженных оборонительных боев частей Приморской Армии на подступах к Одессе, из последних ресурсов, способных защищать свой родной город.
Полки нашей дивизии не получила прямого оперативного задания, да и по своей оснащенности боевой техникой и степени боевой выучки не смог бы успешно выполнить такового. Поэтому части дивизии, в том числе и подразделения моего полка, вели боевые действия, с просачивающимися или высаженными с самолетов группами противника на отдельных направлениях - севернее с. Дальника, Холодная балка, балка Фомина, ст. Дачная и район ст. Выгода.
Главное же в нашей дивизии было в том, что сформированные полки послужили хорошим резервом боевых частей Приморское армии. Занимая участки обороны во втором эшелоне приморской армии, роты и батальоны полков, ежедневной боевой учебой, по существу на фронте, в обстановке артиллерийского огня и бомбежек противника, получали необходимые навыки боевых действий и, в конце концов в 3-й декаде августа влились в боевые части 25-й Чапаевской и 95 - стрелковой дивизий, которые в упорных боях, с численно на много превосходящих наши силы противником, в полосе от Днестра до Одессы имели большие потери и почти не получали пополнений.
На комплектование вверенного мне полка были обращены истребительные батальоны Ворошиловского и Ленинского районов города, а также отдельная истребительная рота Одесского сельского района, формирования М ПВО города, группы милиции и пожарной охраны стекавшиеся в Одессу на занятых врагом районов области /до 80 чел/ и пополнение влившиеся в полк по партмобилизации /до 60 чел/. Контингент разношерстный, много необученных военному делу. Были и негодные к военной службе. Помню одного такого Главацкого, который в Одессе стал пулемётчиком, в Севастополе отличился и стал Героем Советского Союза, а в конце войны — командиром стрелкового полка. Но все воины моего полка горели одним — не допустить врага в Одессу. И это увеличивало нашу силу, стойкость. Штаб полка в основном укомплектован офицерами того же Ворошиловского райвоенкомата, за исключением начальника штаба, должность которого занял военрук одного из институтов Одессы капитан Шаталов.
Военным комиссаром был старший батальонный комиссар БАЛАШОВ Александр Васильевич. Из вооружения полк, как и другие полки нашей дивизии очень мало что получил из планового снабжения. Поскольку основная сила полка состояла из бывших, переукомплектованных мною истребительных батальонов, последние были вооружены боевыми винтовками, пулеметами, гранатами.
Ноу многих были и малокалиберные винтовки. Состав милиции, влившийся в полк, был хорошо вооружен винтовками и автоматами. Артиллерии полк не получил. Было дано несколько тяжелых /возимых/ минометов, но и те без тяговой силы и без мин. Палевых средств связи не было. Интендантское снабжение — обмундирование, снаряжение, было заботой местных советских органов, потому оно было довольно разношерстно: и в сапогах и в ботинках с обмотками и даже без обмоток, В шинелях и бушлатах и даже в стеганках, телогрейках. Полк не имел даже походных кухонь.
На переукомплектование и боевое сколачивание полка я занял здание и территорию бывшего полуэкипажа военно-морской базы в районе где-то на 11-й Заставой…
25 июля для обороны вторым эшелоном за 95 и 25 стр. д. полк занял участок справа село Усатово , и влево - хутор Бурда, свиносовхоз,/кажется Авангард/ и рабочий поселок Заставы. Тыльная граница участка была 2-й Заставы, Штаб оставался в районе казарм военно-морской базы.
}1р половины августа подразделения полка, находясь в окопах под бомбежкой и артобстрелом врага несли сяумсбу сторожевого охранения на широком фронте/в связи с швявещй тактикой врага ~ выбрасывания десантных групп и просачиванием их в глубь, в тылы приморской армии /. Перед передним краем оборонительных районов батальонов были поставлены сторожевые заставы, паленые караулы. Одновременно продолжалось и обучение подразделений боевым действиям, огневая подготовка, совершенствование окопов, сооружение ходов сообщения и др.
Венду недостатков в полку боевых винтовок и пулеметов я через военного коменданта стоящи Застава организовал снабжение рот трофейными винтовками и боеприпасами, В ротах подразделения обучались действиям и вражеским оружием благо, что патронов к этому оружию было предостаточно.
Одновременно шла учеба по применению "бутылочного огня". Город, комсомол, хорошо снабжал нас бутылками с воспламеняющейся при ударе жидкостью. В начале "бутылочный огонь" предназначенный главным образом для борьбы с танками противниками, не вызывал у бойцов воодушевления. Но после проведенного мною для командного состава показного занятия по применению этого огня, а потом показочных занятий в каждом батальоне бойцы рот, наблюдая воспламенение, ударение и деформацию сельхозорудия, послужившего объектом демонстрации силы бутылочного огня, остались довольны. Настроение поднялось. В окопах переднего края и резервных подразделениях батальонов , в каждом отделении оборудовались ниши для накопления и хранения бутылок с жидкостью. Полку было доставлено несколько тысяч бутылок с жидкостью. Многие бойцы с гордостью заявляли, что теперь танки врага не пройдут.
С середины августа обстановка на фронте осложнилась. Враг, тесня не получавшие пополнения части, всё ближе подходил к Одессе. В середине августа не раз создавалась критические моменты в районе ст. Данная - Выгода, где противник стремился прорвать стык флангов 25 и 95 с. д. и в этот прорыв ринуться к Одессе.
В это время распоряжением командования дивизии мною с участка обороны полка была спешно переброшена одна стрелковая рота, усиленная огневыми средствами в районе ст. Дачная с задачей ликвидации отдельных групп противника, просачивающихся в стыках частей.
Через несколько суток, по распоряжению командования дивизии, в районе обороны этой роты, был переброшен еще один стрелковый взвод усиленный огневыми средствами. Сохранилось у меня и боевое распоряжение начальника штаба полка капитану пи Шаталову по спешному формированию этого взвода, направлению его в район обороны отдельной роты капитана Шишкина и передаче всего состава /роты и взвода/ в 95 с. д., Это боевое распоряжение — прилагаю.
22 или 23 иагуста вечером, я получил боевое распоряжение в течение одной ночи перебросить один батальон, усиленный огневыми средствами в район ст. Выгода и занять район обороны Юго-восточные станции / по указанию командования 95 с. д./ и в случае развития Успеха противника на стыке флангов 25 и 95 с.д. ликвидировать прорвавшиеся группы.
С потемнением мне был подан подвижной состав на ст. Застава для переброски этого батальона с заданием - достичь указанного района, выгрузиться, занять район обороны, немедленно отправить, опорожнившийся подвижной состав, не подвергая его артобстрелу. Все это надо было сделать до рассвета.
Неплохо поработали командиры батальона и рот. Особо отмечаю энергичность действий моего заместителя по материальному обеспечению тов. Басса Д.У. / ныне подполковник запаса/, который не смотря на чрезмерно сжатые сроки, погрузки батальона и боевого имущества, а также разгрузки и освобождения вагонов от боевого имущества, справился с этим успешно. Эшелон был разгружен в несколько минут. Бойцы выходили с двери, имущество выгружалось в окна вагонов. Роты, предназначенные занимать район обороны справа от полотна железной дороги, разгружались в правую сторону вагонов, предназначенные действовать елевой стороны железной дороги, разгружались влево, и пока роты занимали районы обороны, подвижной состав быстро скрылся за холмами в направлении ст. Дачная. Вслед ему засвистели боевые снаряды, но уже было поздно, состав скрылся с горизонта и удалялся от достигаемых снарядов.
Вспоминается один эпизод, связанный с нашим движением по ж. д. ст. Выгоде. На ст. Дачная нач. станции, старичок маленького роста, но с большущей бородой, запретил дальнейшее движение состава, сказав, что впереди пути разобраны. Моё увещание, угрозы не подействовали, не даёт движения, и машинист не едет. Но уже были первые проблески рассвета, я мог к указанному времени не выполнить распоряжения и погубить личный состав в вагонах вместе с последними. Пришлись принять меры, силой увести начальника станции с путей и под дулом пистолета, направленному на машиниста, заставить иго двинуть состав вперёд. Не доезжая 1,5 км до ст. Выгода действительно оказалось, что пути разобраны и движения нет. Впереди обгорелая станция Выгода, за которой передний край обороны 95 с.д.
С просветлением началась и боевая жизнь - кое-где начали прорезать воздух артснаряды противника. С рассветом и в районе обороны батальона начали рваться мины. По лощине, поросшей кустарником, вдоль правого полотна железной дороги появились и группы солдат противника, подымая беспорядочную стрельбу из автоматов. Вскоре запели и мины врага в районе обороны батальона. Но роты батальона уже хорошо освоили свои районы, окопались, ориентировались и встретили врага дружным пулеметным огнем. В завязавшемся огневом бою, которым руководил представитель оперативного отделения штаба 95 с.д. противницу не удалось развить успеха. Не ожидая сильного огневого сопротивления, эти просочившиеся группы замешкались и
отступили. От огня минометов врага и у нас были жертвы.
18 человек погибло и более 50 бойцов ранено от минометного огня противника. В том числе и у командира этого батальона осколками мины была раздроблена все кисть лавок руки.
К вечеру тот же день в этот батальон был влит в боевые части 95 сд. 27 и 28 августа я передал и другие два батальона, но уже в 25 Чапаевскую дивизию в районе села Дальник.
Бывшая отдельная истребительная рота Одесского пригородного района, так и
не влившаяся ранее в участок обороны полка, ещё несколько дней ранее была поглощена частью 25 Чапаевской, о которой она действовала в контакте.
Так личный состав вверенного мне полка, а также и других полков Одесской стрелковой дивизии влились в боевые части 25 Чапаевской и 95 Стрелковых дивизий и ополнокровив их, продолжали славу боевых дивизий в героической обороне Одессы,
30 августа я получил новое назначение - начальником 2ю сектора обороны города. Задача - готовить уличные бои в Одессе, Участие и роль Одесской стрелковой дивизии в обороне Одессы в том числе, в общих чертах, и её боевые действия отражены в одном из военных журналов за 1958 год в статье «Роль Одесскою Облвоенкомата в Обороне Одессы», Журнал издан к 40-летию Военных комиссариатов СССР и хранится в Архиве Одесского Облвоенкомата.
Вывший командир 3-во стрелкового полка
Одесской стрелковой дивизии
Ныне полковник в отставке Богачев.
---http://9may.od.ua/literatura/memuari/110-vospominaniya-komandira-polka-bogachyova-ili.html
Вечная Слава Солдатам Великой Войны!
|
|
|
|
| fleur_de_lys |
Дата: Вторник, 03.07.2012, 21:30 | Сообщение # 13 |
Генерал-полковник
Группа: Модераторы
Статус: Offline
|
Юный партизан
Зброжек Анатолий Матвеевич Юный партизан
родился 23 января 1929 года в селе Марьяновка Ширяевского района Одесской области. Ему не было и 1 месяца, когда его родители вместе с ним переехали в областной центр-Одессу. Поселилась семья на Головкоского (бывшая улица Калинина), что в районе Молдаванки. Окончил 8 классов в средней школе №120, которая находилась на 2ой Заставе.
На момент начала войны юному Толе было 13 лет. Началась героическая 73ёхдневная оборона Одессы. Анатолий Матвеевич вместе с ещё некоторыми ребятами был направлен в поля для сбора урожая. По словам самого Анатолия урожай летом-осенью 41го был большой, так что “работы хватало”.
Во время обороны Одессы была острая нехватка воды и продовольствия. Именно поэтому был создан специальный отряд из юношей, многие из которых были сверстниками Анатолия Матвеевича(12-16 лет), под руководством командования Одесского военного округа, состоящих из 62 парней и девушек. Толя также входил в состав этого отряда, задачами которого было нахождение и раскопка старых колодцев, поиск продовольствия и доставка его в больницы и госпитали раненным, поиск адресов предателей. По словам Анатолия Матвеевича всю секретную информацию приходилось держать в памяти, а не записывать на бумагу.
Когда Анатолий Матвеевич рассказывал про дефицит воды в Одессе, его супруга, Зброжек Валентина Александровна, дополнила рассказ мужа. Она вспомнила, что когда она была маленькой девочкой (на момент начала войны ей было 9 лет) её мама вместе с ней выстаивала мама была больна “тысячные очереди” в Херсонском сквере, где был источник воды, бьющий прямо из-под земли, чтобы хоть как-то спастись от знойной жары и утолить жажду. По словам Валентины Александровны, очереди в Херсонском сквере были ужасающими и из-за постоянных обстрелов немецких самолётов. Поэтому каждая капля воды одесситам доставалась с риском для их жизни.
После 73-ёх дневной обороны группу ребят направили в ближайшие катакомбы. Про таких как они говорят “ушли в подполье”. В это время как раз в Одессу вошли румыны, которые, узнав о партизанах-подпольщиках в катакомбах, пытались их обнаружить. Румыны установили возле каждого канализационного люка посты, объявили комендантский час (с 8 вечера до 8 утра). Они напускали ядовитые газы во входы в катакомбы, однако из-за устойчивой атмосферы в них газы выходили обратно. Вообщем все попытки румын обнаружить местонахождение партизан в катакомбах были тщетны.
Тем временем в катакомбах шла активная подпольная работа-печать антифашистких листовок. В катакомбах находился передатчик, через который юные партизаны получали вести с фронта и отражали их в своих листовках, которые печатались на печатных машинках.
В середине 1943 года подпольщики вышли из катакомб и сразу приступили за другую общественную работу-разбор мостовых на булыжники и постройка из них оборонительных ДОТов и ДЗОТов. Благодаря усилиям подпольщиков в конце октября 1941 года был взорван немецкий штаб на Маразлиевской, позже был взорван поезд Бухарест-Одесса, в котором, по словам Анатолия Матвеевича, находились бывшие заключённые румынских тюрем, задачей которых было разворовать город. Вообщем заслуги юных партизан-подпольщиков трудно было переоценить. Они в столь страшное и опасное время, как война, выполняли недетскую работу.
После окончания оккупации Анатолия Матвеевича направили на работы по восстановлению города. Стараниями его и его сверстников были посажены зелёные насаждения в Лузановке.
После войны у Анатолия Матвеевича было обучение в военно-морском училище и армия, из которой его демобилизовали в звании лейтенант военно-морских сил. После армии была долгая работа в железнодорожном почтовом отделении. В 1958 году Анатолий Матвеевич познакомился со своей будущей супругой, с которой он живёт вот уже 53ий год!
---http://9may.od.ua/literatura/front/137-yunyj-partizan.html
Вечная Слава Солдатам Великой Войны!
|
|
|
|
| apostol27 |
Дата: Среда, 05.12.2012, 00:35 | Сообщение # 14 |
Рядовой
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
Как медсестра спасла летчика.
Про этот случай рассказала участник Великой Отечественной войны Антонина Ушакова – почетный житель поселка Левашово. В годы войны здесь был аэродром ПВО, на котором базировались в основном истребители. Сюда в начале 1942 года Антонина Яковлевна была назначена медицинской сестрой. Ей часто приходилось дежурить в составе экипажа санитарной машины во время полетов.
- В тот осенний день сорок третьего года, - рассказывает Ушакова, - наши экипажи не летали, но соседи с аэродрома Горская выполняли боевые задания. Вдруг над аэродромом как - то боком пролетел истребитель. Ясно было, что из соседнего полка. Машина еле держалась в воздухе и слегка дымила. Всем стало понятно, что летчик после боя не дотянет до своего аэродрома и будет садиться у нас. Однако при заходе на посадку у «ястребка» не вышла стойка правого шасси. СКП в воздух взвилась красная ракета, предупреждавшая о неисправности. Но летчик явно игнорировал предупреждение. Как потом оказалось, он был ранен и физически не мог уйти на второй круг, чтобы попытаться выпустить шасси.
Весь аэродром замер. Дело могло закончиться катастрофой. Так и произошло. Едва приземлившись, истребитель скапотировал, то есть перевернулся. Была реальная угроза, что он загорится. Могла выручить пожарная машина. Но, как назло, она не заводилась, а водителя «санитарки» поблизости не оказалось. Тогда за руль села 18 -летняя Антонина Ушакова.
- Мне никогда не приходилось самой водить автомобиль, но я видела, как это делается, - рассказывает ветеран. – В висках стучало: «Скорее, скорее, скорее!» Вот медсестра у самолета, забирается под фюзеляж. Летчик повис на привязных ремнях вниз головой. Хорошо, «фонарь» кабины открыт. Девушка ножом обрезает ремни, и на нее обрушивается окровавленное тело здоровенного мужчины да еще с парашютом. Ушакова успевает заметить две звездочки на погоне - лейтенант.
Откуда только силы взялись! Она взваливает на себя потерявшего сознание человека и тащит на безопасное расстояние. Дальше силы оставили девушку. Антонина лишь успевает заметить подъехавшую пожарную машину и бойцов, приступивших к тушению загоревшегося истребителя. Впоследствии ей сообщили фамилию летчика - лейтенант Кубасов из эскадрильи Героя Советского Союза капитана Василия Мациевича. Однако встретиться им не довелось. Кубасов после выздоровления воевал на другом фронте и погиб.
Источник:http://na-strazhe.ru
|
|
|
|
| Admin |
Дата: Четверг, 20.12.2012, 12:59 | Сообщение # 15 |
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Статус: Offline
|
Из присланного нам от наших пользователей на адрес Админа.
ТИТОВ ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ 01.05.1922-27.04.2003 г.
Родился 1 мая 1922 года в селе Мышкино Можайского района Московской области. С 1938 по 1941 год учился в Московском областном училище памяти 1905 года у художника П.И. Петровичева и Н.П. Крымова. В 1952 году окончил московский институт прикладного и декоративного искусства. Учился у А.А. Дейнеки, П.П. Соколова-Скаля, В.И. Козлинского. В годы Великой Отечественной войны воевал на Центральном, 1-м, 2-м, 3-м Белорусских фронтах. Был командиром пулеметного взвода, помощником начальника штаба. Дважды ранен. Освобождал Белоруссию, Польшу. Участвовал в боях
на территории Австрии и Германии. Оставил победную роспись на поверженном Рейхстаге. Награжден орденами: Александра Невского, Отечественной войны I степени, медалями «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией». С 1969 года участвовал в выставках. В 1969 году принят в Союз художников СССР. Награжден грамотой МОСХ РСФСР, дипломами Комбината декоративно-оформительского искусства МГО ХФ РСФСР. Основные монументальные работы: реставрация и роспись трапезной Елоховского кафедрального собора (1947г. Москва), мозаика «Н.Э. Бауман» (1969 г. М
осква, МВТУ им. Н.Э. Баумана), 17-ти метровая мозаичная стела «В.И.Ленин» (1967 г., Москва, развилка Каширского и Варшавского шоссе), мозаика на фасаде ДК (1968 г. Пермь), большие живописные работы «Крестный ход в Москве в 1941 году», « Молебен за победу Русскому воинству у храма Сергия Радонежского в 1941 году» и многие другие.
Воспоминания о детстве и о Великой отечественной войне, рисунки, сделанные им во фронтовом блокноте, прошедшие и сохраненные отцом за все четыре года фронтовых дорог и оставленные потомкам, я, сын художника – фронтовика, считаю своей обязанностью опубликовать в память о защитниках Отечества.
«ВОСПОМИНАНИЯ О ДЕТСТВЕ»
Родился я 1-го мая 1922 года в с. Мышкино Можайского района Московской области.
Первое впечатление.
В какой-то праздник взрослые садятся за стол и, чтобы освободиться от младенца, ставят меня в перевернутый табурет. Как сейчас вижу красный перевернутый табурет, в котором стою я, и луч солнца из окна. И тогда я на все это смотрю сверху и вижу себя и всех сидящих за столом. Но я никого не помню в лицо.
Второе впечатление.
Мне было года два. Ранним утром все взрослые уехали в поле и меня оставили около дома, предупредив, чтобы я не подходил к собаке, которая жила под крыльцом дома и была очень злая. Оставили мне кусок хлеба. Вкусен был этот хлеб, просоленный моими слезами. И та песнь красногрудых ласточек в небе до сих пор слышится мне. Съев сразу весь хлеб, который мне оставили на весь день,
Я заскучал и к тому же замерз (была весна, наверное, май 1924 года). Я подошел к собаке. У нее под крыльцом было сухо и тепло. Я залез к ней, лег рядом, согрелся и заснул. Когда приехали взрослые, стали искать меня. Меня нигде не было. Они не сразу смогли меня разыскать. Когда меня нашли - я спал. Собака никого не подпускала ко мне, пока я не проснулся. Как об этом недавно вспоминал мой двоюродный брат, они меня громко звали и просили вылезти из-под крыльца. Брат был на 9 лет старше меня.
Другие впечатления.
Осенью взрослые уезжали в поле на работу. Меня оставляли на улице. Я замерзал донельзя. Меня брали к себе соседи Агапкины. Их дочери отогревали меня на русской печи. Там было тепло.
Зимой меня нельзя было оставить на улице, поэтому, когда поехали за дровами в лес, взяли меня с собой. В лесу шла заготовка дров. Меня закрыли тулупом, говоря при этом: чтобы волки не напали. Для заготовок приходилось уходить далеко от телеги.
Помню кузнеца деда Илью (родного брата деда). Дед Илья в кузнеце рассказывает мне русскую народную сказку про зайца и лису.
У хромого сапожника Спиридона в мастерской я пел песню «старый барабанщик» и стучал сапожным молотком по «лапе».
Родом я был из села Мышкино, а матушка моя - из деревни Бобынино, из рода Архиповых. Дед Афанасий имел за домом мастерскую и выделывал овчины для шуб. Овчины, выделываемые дедом, славились своей мягкостью. В семье было два сына Иван и Василий, которым дед дал какое- то образование. Затем Василия в империалистическую войну призвали в армию. В то время присягали царю. Но Василий с товарищем запели Марсельезу. Их отправили на фронт. После газовой атаки Василий попал в плен в Австрии. После революции он работал на заводе «Красный факел» (он на
ротивоположной стороне Кремля). Василий был там начальником ОТК. Архипов Василий Афанасьевич, старый член партии, умер 20 лет тому назад. Моя матушка, Серафима Афанасьевна, была младшей дочерью в семье. Она была 1895 года рождения. Когда матушке было 8 лет, их мать умерла. Она рассказывала, что бабушка ослепла (наверное, от давления). Когда матушка рассказывала мне об этом, то гладила меня по голове и плакала. Мать была очень красивая, и из старинного русского села, из богатой семьи. Ее в 16 лет взял в жены Титов Александр Михайлович, мой отец. Д
меня у них родились еще два сына, но они умерли младенцами. Отец жил и работал в Москве. Он был членом партии, ходил с наганом. Однажды, приехав из Москвы в отпуск, он потерял его и говорил, что его накажут, но мать по счастью наган нашла. Мать жила у своей свекрови
в селе. Теща была жадная, и матери жилось не сладко. Когда мне исполнился год, у отца появилась вторая семья в Москве, и мать перешла жить к сестре, в том же селе Мышкино. Изредка меня водили к бабке. Помню ее, но не помню деда Михаила. Говорят, что он был очень добрый и любил меня. В 1923 году матушка уехала в Москву. Ее взяли воспитательницей детей в одну семью. Эта семья на два года переехала в Крым и мать в течение этих лет не могла приехать ко мне. В 1925 году мать, наконец, приехала в село, где я жил. Помню, как это было. Мы с двоюродным братом Павл
м пошли за водой на речушку. Когда мы стали подниматься в гору, я попросил Павла понести мое ведро. Когда мы были уже на вершине, Павел вдруг сказал: «Смотри, твоя мать приехала». Мы подошли к какой-то женщине: я не мог понять – знаю я ее, или нет. Павел поздоровался с ней. Я - тоже. Когда я вернулся домой, взрослые стали просить называть ее матерью. Но я забыл родную мать. Я привык называть матерью ее родную сестру. Я сказал, что у меня уже есть мать. Подумав, я стал называть незнакомую женщину Симой, как и все остальные. Это вызывало слезы на гл
азах у моей бедной матери. Все попытки взрослых заставить меня называть Серафиму матерью не привели к успеху. Тогда они сказали: « Смотри: сколько подарков она тебе привезла, сколько радости! Называй ее Радостью». Я стал ее так и звать. Через некоторое время мать уехала обратно к своим хозяевам в Москву. Позже мать попросила папу привезти меня к ней в Москву. Помню на станции паровоз. Живое чудовище, которое было окутано облаком дыма. Я все время с удивлением и страхом думал: как можно садиться в такое чудовище? Мы подошли к сараю с окошка
и на колесах (вагону) и сели в него. В вагоне был полумрак, но в середине вагона горел тусклый свет. Взрослые освободили мне нижнюю полку. Отец положил что-то мне под голову, и я заснул. Сквозь сон я слышал рассказ отца, что он везет племянника к родной матери.
«ПЕРВАЯ ТРЕВОГА»
Перед войной все мы жили в ожидании чего-то страшного, надвигающегося, чего невозможно было избежать. Вокруг меня говорили: «Мы будем воевать на чужой территории! Своей земли - ни пяди не отдадим!». Звучали песни: «Броня крепка и танки наши быстры!», «Если завтра война, если завтра в поход, мы сегодня к походу готовы!» Находились и такие, что говорили о сильной, технически оснащенной современной армии Германии, о том, что немцы «шутя» победили Францию.
22 июля 1941 года. Москва. Был прекрасный летний день, светило солнце. В 11.00 все решилось объявлением по радио о начале войны.
Мне и моим товарищам было тогда 19-20 лет. Маткову, Леонтьеву, Боброву Володе, Шолохову Сергею было по 18, Дорогутину Николаю было 20, Гуськову Алексею было 21, а Куренкову и мне по 19 лет. Я побежал к другу, у которого собрались однокашники. Мы все вместе пошли за водкой, но в магазины нельзя было зайти: толпы народа скупали буквально все.
Пробегая мимо закрытого храма Сергия Радонежского, мы заметили, что на Андрониковской площади (ул. Ульяновская, сейчас Николоямская) стоит толпа. Я приостановился и спросил: «А почему здесь собрались?» Мне ответили, что служат молебен «За победу Русскому воинству». И это - через 30 минут после объявления войны! Перед забитой дверью храма стоял священник и творил молитву. На двери храма висела икона.
Через неделю в Райкоме на Таганской начали формировать ополчение.
21июля 1941 года. Я проснулся от шума у соседей. Поднялась какая-то тревога. Время было четыре-пять часов утра. Я посмотрел в окно и увидел огоньки разрывов зенитных снарядов. Я был уверен, что это тренировка ПВО.
22 июля 1941 года. Двенадцать, или час ночи. Я увидел первый реальный налет немецкой авиации на Москву.
Во дворе дома было много народа. Все волновались. В воротах стоял военный. Недалеко от него я заметил машину с боеприпасами. Военный говорил всем, что если в машину попадет бомба, то все вокруг разнесет: будет сильный взрыв.
Мне было интересно посмотреть на Москву с крыши высокого дома, и я побежал на угол Большой Рогожской и Факельного переулка Таганки. С крыши четырехэтажного дома была видна вся панорама. В перекрестных лучах прожекторов были заметны летящие самолеты немцев, где-то виднелись разрывы бомб и столбы дыма.
После отбоя воздушной тревоги, часов в пять-шесть, я поехал посмотреть окрестности. Зацепский рынок был разбит (крыша рынка была стеклянной). Еще дымила какая- то постройка с правого края рынка.
Я поехал по Садовому кольцу к Киевскому вокзалу. Передо мною возвышался шестиэтажный дом, один край которого был срезан взрывом бомбы. На развороченных остатках стен висели вещи, находившиеся в комнатах: коляски, велосипеды, картинки и обрывки обоев. Впечатление было жуткое.
«БЕЛЕВ»
12 августа 1941 года, с повесткой на призыв в РКК, я явился в районный военкомат Ростокино. Меня сопровождал мой лучший друг Сергей Гуськов. В военкомате я узнал, что зачислен в особую команду. Мне сказали: «Посиди, пока соберется команда». Алексей вскоре ушел на работу. Мне предложили подождать во дворе. Я находился в парке им. Калинина около ВДНХ, где впоследствии был построен дом гениального конструктора Королева. Я просидел до вечера. Вышел начальник военкомата и сказал: «Слушай, тебе повезло, команда не собралась. Ты можешь еще ночку про
ыть дома. Завтра утром к 8 часам быть здесь».
Мне стыдно было возвращаться домой - ведь во дворе все видели, что я ушел в армию. На следующий день, уже рано утром, я был на призывном пункте. Быстро собралась команда человек двадцать, и сержант сопровождения повел нас на Курский вокзал. Сели в вагон. Слезы, объятия.… У всех на устах одна мольба: « Вернись, только вернись! Живым, невредимым». Всех провожают. Всех, кроме меня. Просто некому меня проводить - вот и все. Моя мать умерла, когда мне было 14 лет, друг - на работе, отчим тоже, любимая девушка в эвакуации. Я достал бутылку водки пригла
ил желающих. Проехали мимо Андронниковского монастыря, около которого я жил. Сопровождающий пояснил нам, что едем в город Белев, на спецкурсы диверсантов. Ночью эшелон без огней пришел на станцию Горбачи. Темно, ничего не видно. Расположились у телеграфного столба на рельсах до утра. Утром сели в поезд на Белев. Старшие бахвалились своей «бывалостью». Вдруг паровоз дал тревожные гудки. Эшелон остановился. Кричат: «Авиация!» Все выскочили из вагонов. «Храбрые» и «бывалые» побежали прочь от состава по открытому полю. Я, выскочив из вагона
, решил, что лучше остаться в кювете, шедшем вдоль дороги. Самолет пролетел. Старшие вернулись к вагонам как побитые щенки.
В Белеве подбор, в основном, был из одних москвичей, студентов высших учебных заведений. Вечерами развлекали друг друга как могли. Инициативу взял один старший студент с истфака МГУ. Он пересказывал нам «Илиаду» Гомера. Мы что- то пели хором. Студент разбивал поющих по голосам.
«ПРЯНИКИ»
В школе диверсантов нас обучали взрывному делу. Мы бегали по наплавным дорожкам через реку Оку. Обмундирование нам не дали - мы ходили в своем, гражданском. Домашние припасы быстро кончились, да и курить было нечего. Я очень мучился от желания курить. Было неловко. Увидев закуривающего парня с четвертого взвода, я, с мучительным чувством неловкости, попросил дать мне закурить. Он дал совершенно спокойно. Так мы и познакомились. Он был тоже из Москвы. Леонид Рудовский. Мы подружились, и все шесть месяцев я делился с ним всем, что мог достать
.
Однажды наш взвод был в наряде. Как то нас, двоих курсантов, послали в пекарню за хлебом. Было холодно. Мы зашли в цех, чтобы согреться. Молодые девчата из пекарни начали с нами заигрывать и бросать в нас пряниками. Мы ловили пряники и, отвернувшись, с жадностью ели, а в девчат бросали поднятые с пола. Подошла одна девушка. Она принесла в подоле пряники. Я ей сказал, что ночью еще приду: «Дашь пряников?» «Приходи!». После наряда, как только прозвучал отбой, я взял наволочку от подушки и, минуя охрану училища, пошел по городу, в котором всю ночь с
овали военные патрули. Подошел к пекарне, но пекарня охранялась военной охраной. Я пролез через забор и прошел в цех, к девчатам. Там я вдоволь нацеловался. Девочки набили мне полную наволочку пряников и я, проследив за охраной, пролез через забор и вновь прошел по патрулируемому городу, через охрану училища и всего за полчаса до подъема принес пряники. Я просил разделить их на весь взвод поровну. Главным для меня было одно: чтобы осталось и для Леонида, пока я еще с полчаса посплю.
С Леонидом мы всегда встречались как старые друзья. Потом, в Рязани, в самоволке, мы познакомились с одной девушкой и попросили ее с нами сфотографироваться для наших родных. Фотография эта и сейчас цела.
«ДИВЕРСАНТ»
Днем я любил сидеть на холме, во дворе местного училища. С собой в армию я взял альбом и карандаши. Сидел, рисовал. Как-то ко мне подошел высокий, стройный человек в форме, похожей на форму старшины.
- Что делаешь?
- Рисую.
- Нарисуй мне училище.
- Не буду. Давай, я лучше тебя нарисую.
Портреты я рисовал хорошо.
- И, похоже, будет, а?
Он сел рядом. Я стал рисовать. Немного помолчав, военный продолжил разговор.
- Ну, как думаешь, по-твоему, кто победит?
- Победим мы!
- А ты знаешь, что немецкая армия лучшая в Европе. Немцы Францию взяли, Чехословакию.
- Да. Ну и что! Мы победим! Военный занервничал. Тут я почувствовал, что он мне сотрудничество с немцами предлагает!
- Да ты кто?!
- Я? Немец. Из поволжских немцев.
Тут я заметил, что у моего собеседника отрублена фаланга большого пальца на кисти левой руки.
- Немецкая авиация самая совершенная и она победит! Советская армия уже разбита. А сейчас немецкая авиация готовит налет на Белев!
- Победим! Все равно!
Старшина разозлился.
- Много здесь диверсантов. Вставай! Пойдем в комендатуру!
Он в форме, а я - в гражданском. Мы идем, он встречным заявляет, что вот задержал диверсанта и ведет в комендатуру. Внезапно вокруг началась паника, налетела немецкая авиация. Мы остановились около какого- то дома. Старшина поставил меня к столбу.
- Стой здесь!
Он зашел в калитку за забор, и я с ужасом увидел, как он стал целиться через щель в заборе в меня. Я молниеносно нырнул за столб и бросился бежать что есть сил, постоянно меняя свое направление, чтобы столб мешал линии прицела. В это время начался обстрел немцев. Паника усилилась. Я, чуть живой, прибежал в расположение на территорию училища. Командир подразделения как раз зачитывал приказ. Все курсанты нашей группы должны были прибыть в Рязанское пехотное училище им. Ворошилова. Не прибывшие будут считаться дезертирами. Мы все бросились н
железнодорожную станцию, там уже отправлялся эшелон. Прибежав, мы увидели, что к паровозу прицеплены открытые платформы для кирпича. Мы забрались на платформы. Тесно так, что можно было стоять, держась друг за друга. Поезд тронулся. По эшелону из ближайших кустов началась стрельба. С этого момента все завертелось передо мной как в калейдоскопе. Мы приехали на ту самую станцию, где умер Лев Толстой. В здании станции уже был организован госпиталь. Подвозили раненых. Последнее, что осталось в моей памяти: хорошенькое лицо молодой медсестр
.
«ДОНОС»
В 1941 году, из Белева я, своим ходом, попал, наконец, в Рязань, в пехотное училище им. Ворошилова. Подбор был пестрый, в основном, из высших учебных заведений Москвы. Никто не хотел быть военным. Думали, что война не задержит их надолго. Для зачисления курсантом училища требовалось личное согласие, но никто не хотел давать согласие стать курсантом. Когда на приеме у начальника училища, полковника Гарусского, спросили и моего согласия, я ответил, что хочу быть художником, а долг перед Родиной готов выполнить рядовым. Начальник училища ответи
л, что Родина требует, и я уже зачислен курсантом училища.
Подъем - в 5 утра. Туалет, зарядка, занятия, завтрак. Выпал первый снежок. Все выбежали во двор в нательных рубахах. Снег первый, белый, чистый. Прохладно. Все ежатся. Меня с детства матушка приучила делать обтирания холодной водой, а зимой снегом. Я снял рубаху и стал обтираться. Когда пришло время идти на завтрак, меня сзади кто-то из курсантов спрашивает:
- Ну, ты пойдешь в санчасть?
Я обернулся, но не смог определить, кто спросил. На следующий день перед завтраком тот же вопрос, и я понял, кто спрашивает.
- Нет, - говорю, - мне незачем.
На третий день вызывает меня наш командир взвода - лейтенант Кузнецов.
- Титов, ты обтираешься снегом?
- Да.
- Но ты можешь заболеть.
- Я никогда не болел. Матушка приучила обтираться снегом.
- Да, я тебя понимаю. Но если ты заболеешь, твои обтирания примут как самострел! Тебя расстреляют перед строем. Я тебе советую: не растирайся ты больше снегом, а то мне надоело читать на тебя доносы.
После войны, когда мы, бывшие курсанты, встретились, я рассказал этот случай. Тот, кто меня окликал словами «А ты пойдешь в санчасть?», помолчав, спросил:
- А он, лейтенант, сказал тебе фамилию, кто писал?
Мне все стало ясно.
«РУССКИЕ КАМИКАДЗЕ»
1941 год. В конце сентября - начале октября Рязанское пехотное училище эвакуировалось из Рязани. На шоссе Москва-Рязань выставили арьергард, взвод курсантов-пулеметчиков, в числе которых был и я. Маршем взвод вышел из Рязани в сторону Москвы. Прошли элеваторы у Рязани и, обходя, вышли на шоссе. Взводу была поставлена задача: не пропустить немецкие танки. На занятом рубеже курсантам выдали кому - связку гранат, кому - бутылку с зажигательной смесью. Наш командир взвода, лейтенант Кузнецов, спросил меня:
- Хорошо бегаешь?
- Хорошо,- отвечал я.
Мне дали две деревянные пробки 30-40 см. и киянку. Задача была: догнать проходящий танк и забить пробку в его выхлопную трубу.
- Подойдет ли пробка по диаметру? – спросил я.
Лейтенант ответил, что все сделано как надо.
- Ты только подпусти поближе,- добавил он, - и когда танк пройдет, ты тут же вскочи в выхлопную трубу и забей пробку. Тогда мотор заглохнет, танк остановиться и вылезут танкисты. У тебя есть винтовка. Только ты подпусти поближе и не выскакивай раньше, чем танк поравняется с тобой.
И вот мы легли в кювет у дороги на расстоянии 30-50 метров друг от друга. Одну пробку я заткнул за пояс, другую взял в левую руку, а в правой руке зажал киянку. Нас замаскировали ветками. Двое суток пролежали мы в придорожном кювете. Вставали только поесть, а затем опять ложились в засаду. Будучи москвичом, я не мог допустить даже мысли, что немецкие танки войдут в мой родной город. Лежа в кювете, я двое суток проигрывал в голове один и тот же план: как только подпущу танк, выскочу и, конечно, забью деревянную пробку в выхлопную трубу. Танков мы н
е дождались. Наступление на Москву было остановлено, и нас сняли с засады. Но и теперь, спустя 50 лет, когда близко от меня проходит машина, я инстинктивно смотрю, где выхлопная труба и можно ли забить в нее пробку. Правда, форма выхлопных труб теперь не та.
«КУЗНЕЦОВ»
Эвакуация училища из Рязани в Иваново проходила пешим маршем по 45 км ежедневно. Помню привал, на котором оставил варежки, потому что были тяжелые. Что бы еще выбросить, чтобы было легче?
Лейтенант Кузнецов сказал: «В этом доме будет дневка».
На пятый день марша никто не мог подняться. Ползли в дом один за другим. Я помню только шинель впереди ползущего и плач с причитаниями хозяйки дома: «Вот и мой, наверное, так же!"
В Иваново, куда было эвакуировано училище, когда морозы опустились до -40 градусов и ниже, нам разрешили проводить занятия в помещении, но командир взвода лейтенант Кузнецов решил с нами позаниматься строевым, во дворе.
Через некоторое время курсанты стали кричать, что замерзли, но только когда лейтенант отворачивался. Когда же он поворачивался и спрашивал «Кто замерз?», все молчали. Тогда Кузнецов предупредил, что тот, кто так кричит, если только у него не обморожены ноги, получит три наряда вне очереди. Он сказал:
-Вот, смотрите: у меня хромовые сапожки, мне холодно, но я хожу, и у меня нагрелись ноги! Строевым!
Мы пошли - и опять крики. Лейтенант остановил взвод:
- Кто кричал?
- Я! У меня ноги отморожены! - отвечал я, так как все молчали.
- Пойдем за мной в подъезд!
В подъезд за нами побежали еще трое курсантов. Все мы разулись. Ноги ни у кого отморожены не были. Мы перевернули портянки другим концом и побежали обратно в строй. Лейтенант остался в подъезде, наверное, проверить свои ноги. Через некоторое время он вышел и дал команду в расположение. На следующий день мы узнали, что лейтенант отморозил ноги.
Его судили, выгнали из партии и направили в маршевую роту. Я очень жалел его, так как знал, как честного человека. Я помнил, как он не давал мне растираться снегом. Теперь же его самого судили только за то, что он отморозил несколько пальцев на ноге, не нарочно, а на занятиях строевой с курсантами. Ведь он ходил в хромовых сапожках и, наверное, в одних носках, не то, что курсанты - в кожаных сапогах и с двойной портянкой.
«НА СТРЕЛЬБИЩЕ»
Однажды на стрельбище в городе Иваново наш взвод занимался тактикой на огневом рубеже. Температура была -42 градуса. У Леонида Рудовского на огневом рубеже забарахлил пулемет. Была команда: устранить задержку в рукавицах. Не устранили, и Ленька снял варежки. Вскоре пальцы у него побелели, он стал их растирать и, видя свое бессилие, заплакал. Я подошел и стал растирать Леньке пальцы, успокаивая его, а сам отморозил свои.
В этот же день на занятиях по тактике очередной курсант, проводя занятие, не мог подать по уставу команду, и мы продолжали лежать на снегу, скрывая лицо от ледяного ветра. Я приник ближе к снегу и почувствовал тепло на щеках, когда встали. Командир взвода заметил, что у меня отморожены щеки:
- Беги в деревню! Отогревайся!
Когда я прибежал в деревню, у меня были отморожены не только щеки, но еще нос и подбородок. До весны я ходил в болячках, а в санчасти мне дали маленькую баночку гусиного жира.
«ХОЛОД И ГОЛОД»
В Рязань из Иваново мы возвращались по железной дороге и трое суток нас не кормили. На каждой станции из вагонов выбегала толпа голодных курсантов, чтобы достать что-нибудь поесть. Бегущая по поселку толпа постепенно редела, так как каждые первые бегущие три-четыре человека забегали в очередной дом.
Наконец, очередь дошла и до меня. Забежав в дом, в сенях, я увидел большой чугунок с вареной в мундире картошкой (наверное, для скота). Пробежав внутрь, попросил у хозяйки что-нибудь поесть, но хозяйка, схватившись за коромысло, стала размахивать им передо мной. Не ожидая ничего хорошего, я повернулся и выбежал прочь из дому, так что коромысло опустилось на следовавших за мной. Я быстрее подбежал к чугунку и, начал распихивать картошку по карманам. Хозяйка опять стала бить меня вдогонку коромыслом. Так, каждый день, с очередного эшелона по п
оселку бегала толпа голодных курсантов. Всех голодных не прокормишь, поэтому местные отчаянно отбивались от бегущих по поселку курсантов, чем могли.
На очередной станции «проверяли» грузовые эшелоны и обнаружили зерно ржи. Мы набрали полные котелки ржи, и стали его есть распаренным. Тут прибежал один из курсантов и сообщил, что нашел вагон с пшеницей. Мы высыпали оставшуюся рожь и наполнили котелки зернами пшеницы. Сытые и спокойные, под стук колес, мы заснули на нарах. У буржуйки остались лишь дневальные и «энтузиасты». Распаренная пшеница больше не лезла в горло, но чувство голода не пропадало. И тогда я вспомнил про маленькую баночку с гусиным жиром от обмораживания. Я смазал им к
рышку котелка и начал жарить распаренную пшеницу. По теплушке разнесся восхитительный запах жареного. Проснувшиеся курсанты потянулись с нар к буржуйке.
- Витя, дай попробовать!
Каждый брал себе несколько зерен и наслаждался.
Прибыв в Рязань, мы обнаружили, что помещение училища не отапливается, так как батареи от мороза полопались. На складах в городе продуктов не было, и в строю начались голодные обмороки. Как-то шли мы по городу строем, и вдруг курсант Романов, тихо вскрикнув, упал. Строй расступился, но курсант остался лежать на дороге. Раздалась команда:
- Курсант Титов, выйти из строя и принести Романова в расположение.
Мы подбежали к Романову, и, пока он не пришел в сознание, потащили его, как нам показалось, в самый богатый дом. Затащив его внутрь, положили на пол посередине комнаты и крикнули хозяевам:
- Нужно покормить! Голодный обморок!
Нам ответили:
- Милые, мы эвакуированные, у нас ничего нет! Вот напротив живут богато!
Мы схватили Романова и быстро потащили через дорогу, где нас и в самом деле накормили. Когда Романов начал приходить в себя, то он к нашему удивлению, за стол не сел, а просто попросил пить. Оказалось, что Романов, помня голодный поход из Иваново в Рязань, решил сэкономить, и откладывал на дорогу масло в баночку. И вот эту баночку у него украли.
«ПИСЬМО БРАТУ ПАВЛУ»
Рязань 15.03.1942год.
Здравствуй дорогой и любимый брат Павлик. Шлю тебе свой сердечный привет с пожеланием тебе доброго здоровья.
Павлик, на днях получил письмо из Свердловска, из которого узнал, что ты лежишь в госпитале. Павлик, прошу: крепись, выздоравливай, восстанавливай силы.
На фронте я еще не был. Окончил Рязанское пехотное училище. Сегодня присвоили звание лейтенанта и направляют в часть. Место направления не знаю. Жди письма с дороги. Выздоравливай.
Твой брат Виктор Титов
ТЕКСТ, НАПИСАННЫЙ КАРАНДАШЕМ МЕЖДУ СТРОК ПИСЬМА, СКРЫТЫЙ ОТ ВОЕННОЙ ЦЕНЗУРЫ: (Я в боях на фронте еще не был, но скоро предвидится. В армию призвали и направили в Белев. Из Белева нашу группу студентов из Москвы перевели в г. Рязань. Я попал в пулеметный взвод. Выпущен командиром пулеметного взвода. Как прибуду на место, напишу. Найди мой адрес и обязательно напиши мне о своем здоровье и дай советы.
«СУРОК»
Март 1941 года. Учебный лагерь Суслонгер, куда я был отправлен для формирования после получения звания лейтенанта. Взвод 100 человек. Поверка. На телогрейке – кубики (знаки командира) нарисованы чернилами. Ботинки без обмоток. Мари и татары. По два сидора с сухарями. Первый обед - чечевица с песком.
«КУЛИКОВО ПОЛЕ»
Наша часть 406 ОПАБ (отдельный пулеметно-артиллерийский батальон) формировалась в лагере «Сурок» Марийской АССР. Рядовой состав был призван из местных жителей, поэтому 50 процентов состава были марийцы и татары. С апреля 1942 года по 1943 год я был командиром пулеметного взвода, перекрывавшего переправу через мост при слиянии реки Непряды и реки Дон у деревни Куликовка перед Куликовым полем. Перед знаменем части я становился на колено, целовал край знамени и давал клятву, что назад не отступлю. Ни шагу назад - за нами Москва. Это был самый ле
ый фланг М.З.О. Со мной в одном ряду стояли коленопреклоненные солдаты моего взвода: русские, татары, марийцы, чуваши, украинцы. Перед Куликовым полем русские вместе с татарами клялись, что с этого рубежа не отступят. Для того чтобы жить дальше, мы имели право идти только вперед.
Как сейчас помню состав взвода:
1. Антонов – русский.
2. Ванюшечкин - русский.
3. Андронов – русский.
4. Елачик – русский.
5. Чуфаров – русский.
6. Салимов Хаким – татарин.
7. Ижболдин – татарин.
8. Байгозин – татарин.
9. Мухомедзян – татарин.
10. Копотиенко – чуваш.
11. Чемеков Ив. Ив. – чуваш.
12. Струтинский – украинец.
В апреле 1943 года нашу часть перевели на Курскую дугу под Малоархангельск (Ивань-1, Ивань-2), где я со своими солдатами также давал клятву «Ни шагу назад». Мы давали такую же клятву и в Белоруссии за Днепром впоследствии.
«ИЗ ДНЕВНИКА»
28.08.1942г.
*утерянные места на листках дневника заменены многоточием.
«Под сном и дремотой уж больше года я хожу. И сердце не бьется, бурля. Ушел я от жизни, и сном все покрылось, а сердце щемит иногда о былом, о счастье по той светлой бурной и чистой любви.
Сейчас 28 августа 1942 года. Я лейтенант, командир боевого охранения, нахожусь на задворках центра … с Тульской области на Дону. Но нет, не на том Дону, который я себе представлял. Это нечто другое. Не на широком, бушующем, своенравном и тихом гордеце казаков. Нет. Какой-то ручей из мутной лужи еле движет грязью своей. Это, скажешь, может быть не достойно для него и это не так. Но я не могу, когда я ошибаюсь в своих предположениях. Горечь, ошибки, всегда увеличивают все отрицательное так, что это даже может перейти и в оскорбление.
Место моего расположения - овраг, частью заросший кустарником. Когда-то здесь были приличные деревья, но теперь их спилили и - одни кусты. Кругом луга. Фронт слева. Дон течет тихо, спокойно. Своей …, а теперь совсем остановился. Вниз по течению… Я стою на правом берегу его. Передо мной поле скошенной гречи - как крошки в щах мягкого, тепловатого … Дальше, метрах в восьмистах от деревни, которая примечательна тем, что куролесит вокруг оврага, есть одно сладкое место, пчельник, у одного из крестьян. И теперь жду с нетерпением и с появлением слю
ны во рту при воспоминании, что первого числа снова можно будет поживиться котелком меда. Пройдешь один край деревни - овраг, где обычно ходят стаи гусей и уток, плавающих в ручейке, а затем - второй край деревни, как выходишь на дорогу, довольно приятную (потом расскажу про ее приятность). Так приходишь в совхоз и деревню Орловку, вечно манящую белым пятном своей церкви. Здесь приятным и четким островком раскинулось обширное село. Следующая деревня – «Донские озера», вправо – «Полевые озерки», а километров за двадцать от нашего исходног
места за речушкой уже пойдет Рязанская область. Как-то, в одну из разведок, доходил я до той речушки, где призывно на другом берегу тянул к себе винокуренный завод. К сожалению, конечно, он был закрыт. Там, где-то километров за пятнадцать по ту сторону Дона, есть еще один, где можно поживиться, но это сопряжено с риском, так что сразу не решишься.
Итак, я описал, что перед фронтом моим было по правую сторону Дона и мне знакомо. По левую сторону реки – скучно: чередуются по берегу реки деревни Пяново, Почит, Подмоклово, а там черт их знает. Только разве в 15 км - спиртзавод может привлечь и привлекает всех.
Стою я в этих местах больше четырех месяцев, а в этом Куркинском овраге - больше месяца.
Место очень скучное, куда не повернешь - кругом поля, да скучно сереют деревеньки. Сзади, в тылу, наверху, по левую сторону Дона, немного западнее, маячит памятник в честь Куликовской битвы.
Только что совершенно неожиданно получил приказ на отход. 28.08.1942 г.»
|
|
|
|
| Admin |
Дата: Четверг, 20.12.2012, 13:01 | Сообщение # 16 |
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Статус: Offline
|
ПРОДОЛЖЕНИЕ.
«АРТОБСТРЕЛ»
«На белом берегу Днепра лежали мои мертвые товарищи. Атака захлебнулась. Среди убитых я пролежал с 12 часов до вечера…».
Январь 1943 года. Правый берег Днепра за Гомелем. К нам пришло пополнение, и немцы засуетились - в небе появился бронированный самолет-разведчик «Рама», как мы его называли. Накренился набок, открылась дверь, и я увидел, что наш район фотографируют.
У меня был только пистолет. Я помахал рукой, приговаривая: «Видали мы вас!». За мною шел солдат, прибывший в мое расположение, с тем условием, чтобы он всегда сопровождал меня. «Рама» поднялась выше. Огонь артиллерии. Впереди, метрах в 30-ти по диагонали перед траншеей, стремительно опустилось что-то темное, похожее на бревно. Я вытянул шею, что бы рассмотреть. Земля поднялась бугром и затем клочьями с огнем разлетелась во все стороны. Я понял, что видел след падающего снаряда. Интересно, видят ли артиллеристы след при выстреле? Я оказался на
линии огня. Снаряды ложились позади и перед траншеей. Я и солдат лежали на дне. Ну, теперь попадут точно. Снаряд разорвался в двух метрах от меня. Осколки пролетели надо мной плашмя. Внутри у меня что-то безумно прыгало, то в пятки, то в голову. Было только одно желание - вскочить и бежать куда-нибудь. Я собрал в кулак всю свою волю, чтобы удержать себя на месте. Осколки пролетели. Минута тишины. Я привстал, успев перекреститься, и вдруг услышал нарастающий шелест. Осколки, летевшие вверх, начали сыпаться вниз. Я был ничем не защищен. Ложиться
ыло бесполезно и даже опасно. Я сел и накрыл голову руками. Осколки величиной с палец, кружась, как волчок, падали, и от них исходил пар. Я в ужасе ждал - куда же упадет следующий? Славу Богу! Пронесло! Немцы были удовлетворены. Участок пристрелян хорошо. «Рама» ушла.
Я встал, отряхнулся, шепча: «Помоги, Господи!» Но неспроста ведь пристреляли наш участок: значит - жди гостей. Где же у меня слабое место? Слабым местом была дорога, не перекопанная траншеей, без огневой точки. Я поставил туда на ночь бойца из пополнения. Смеркалось. Вдруг я услышал окрик солдата. Подошел и спросил, что случилось. Солдат ответил, что только что заметил мелькнувшие в темноте три человеческие фигуры. Когда он крикнул: «Стой, кто идет?», фигуры повернулись и ушли обратно. Я тут же дал сигнал: «Огонь всем!». Четыре пулемета и стрел
ки открыли огонь. Ответила немецкая артиллерия. Снаряды ложились точно по району, но немного за траншеей. После каждой артподготовки я вскакивал со дна траншеи и давал осветительную ракету, чтобы немцы не смогли подняться для прыжка в траншею. Как только прекратился огонь артиллерии, я вновь вскочил: дать осветительную ракету. Сержант Демьяненко схватил меня за руку: «Ой, не стреляй, а то опять будет бить артиллерия!». Я дал хук левой, сержант упал и я дал осветительную ракету. На выстрел полетел рой пуль по всей траншее. Немцы прочесыва
и пулеметным огнем так, что нос не высунешь. Немцы не могли высунуться из кустов на освященное место. И это было бесконечно! Но вдруг мы увидели взрывы перед нашими траншеями. Радость! Наконец-то и наша артиллерия подала свой голос, и очень удачно. После этого все затихло. Я побежал по траншеям. Пулеметы были разбиты. Два солдата легко ранены (Чуфаров и Демьяненко). В соседнем опорном пункте сосредоточилась разведка для поддержания нашего района. Стало светать. В голове шумело, к горлу подступала рвота. Напряжение спало и я, не выдержав, от
ключился минут на пять. Проснувшись, попросил солдата полить мне воды - умыться. Я с риском вылез из траншеи, зная, что кусты с фронта загораживают меня от немцев. Траншея так надоедает, что идешь на риск ради того, чтобы пару минут выйти из нее. Я увидел в предрассветном тумане приближающиеся фигуры и бросился к пулемету, крикнув солдату: «Что не стреляешь?!» «Это наша разведка»- ответил солдат. Я вылез из траншеи, перешел минное поле, и подошел к разведчикам. Три немца были разорваны разрывами снарядов в клочья и было несколько кровавых до
рог от раненых немцев, которых немцы смогли, утащили с собой.
Я хотел поблагодарить артиллеристов за хорошую работу, но оказалось, что наши артиллеристы не открывали огня (лимит снарядов). И тогда я понял, что во всем виноват обратный скат траншеи. Мы занимали траншеи, когда-то вырытые немцами, и хороший обзор и обстрел был только в тыл, а спереди у нас был сад. Разрывы снарядов немцам не были видны, так как они падали за обратный скат, и немецкая разведка попросила своих артиллеристов перенести огонь поближе, таким образом, они накрыли последним залпом своих.
Утром пришли начальник штаба Барановский и комиссар Брагин. Они похвалили:
- Молодец, Титов, пиши наградные!
- Да за что? Что мы сделали?
На следующий день пришел начальник «СМЕРШ» Алейников.
- Титов, ты переговаривался с немцами?
- Как? Я им рукой грозил!
- Ты им рукой сигнал подавал, и немцы пришли.
- Пришли, а мы их перебили.
- Это так специально делают, когда от себя подозрения отводят.
- Алейников, не ищи ты здесь врагов, их здесь нет!
Начальник штаба с комиссаром получили по ордену Отечественной войны, солдат - соглядатай, которого я ударил, получил медаль. На меня послали наградную на медаль «За отвагу», но я ее так и не получил. Не знаю - почему.
«ЛАГЕРЯ В БЕЛОРУССИИ»
«Товарищ генерал майор, по вашему приказанию группа автоматчиков в составе 100 бойцов прибыла, доложил л-нт. Титов». После доклада о маршевом броске в 75 км. Под г. Мозырь, я покачнулся и привалился к стене. Ноги подкашивались. Нас не бросили с марша в бой. Март 1944 года.
Из письма к любимой девушке:
«Здравствуй, моя дорогая!
Сколько хороших чувств поднимается, при воспоминании о милой Женечке. Твоя улыбка, волосы и плечи так часто снятся мне.
На днях освободили три лагеря гражданского населения. Зрелище, которое предстало перед нами, неописуемо. Сорок тысяч, в болоте, обнесенном колючей проволокой и минным полем. Дети, женщины, старики, умирающие с голода, безразличные к жизни и смерти. Многие подрывались на минах. Обессиленные падали и умирали на дороге. Матери бросали своих детей. Дети, стоящие у трупов матерей. Весь путь трехдневного шествия усеян трупами измученных людей. Сами же лагеря представляют сплошное кладбище детей и стариков. Через два, три шага - труп…»
Дороги к лагерю были заминированы в два слоя. После того, как саперы снимали мину, ставили знак о разминировании, и начиналось движение, срабатывал нижний ряд мин.
Утром был мороз, днем земля оттаивала, и мины начинали срабатывать. Дорога проходила в лесу, и ветки деревьев с противоположных сторон после взрыва касались друг друга. Куски одежды оставались висеть на ветках.
Собственно, не мы освобождали, а немцы нам оставляли несколько тысяч людей нетрудоспособных, больных, голодных, сидящих на болотных кочках. Много умерших. Помню у болотной сосенки труп полураздетой женщины и на ней мертвого младенца. Несколько недель немцы собирали и свозили в эти лагеря людей. И непонятно, как кто-то смог выжить без еды в этих условиях. Лагерь обнесен колючей проволокой, пулеметные вышки были по краям.
Трудно осуждать замерзающих, голодных людей, на снегу, ночью и днем, за то, что они раздевали умерших и накрывались их одеждой.
Немцы отступили на более выгодный рубеж. А нам оставили лагеря зараженных тифом умирающих и умерших людей. Когда мы увидели это, нас охватил ужас. Народ сгрудился за заминированной и обнесенной колючей проволокой территорией и спрашивал нас: «Чьи вы?», и услышав ответ, что мы русские, советские, кидались к нам через проволоку. Перелезая через проволоку, они попадали на минное поле и начали взрываться. Те, что стояли сзади, не понимали в чем дело, и в испуге давили на передних, прокладывая себе дорогу. С чувством радости и потрясения полуж
вые тоже поднимались и, выйдя из лагеря, падали, обессилев, по краям дороги.
Из тыла и местных деревень подали повозки и машины для вывоза людей. Солдаты помогали грузить ослабевших и больных. На третий день и наши солдаты заболели тифом. Замены не было. Траншеи и окопы рыли в болотной жиже.
Подошли вошебойки (машины, в которых прожаривали выхлопными газами одежду солдат). Группами, людей выводили с переднего края, и пока одежда прожаривалась, солдаты обнаженными бегали часа два вокруг машины. Так продолжалось каждый день в течение недели. Много хороших солдат умерло тогда от тифа.
В это время был издан приказ хоронить в стороне от больших дорог и на братских могилах писать только одно имя и номер с целью скрыть потери от противника.
«ПИСЬМО СЕСТРЕ ТАТЬЯНЕ»
«Татьяна, можно ли считать воровством и мародерством, если замерзающие люди в лагерях раздевали умерших и одевали ее, чтобы выжить? Где здесь вор, где враг? Вор и враг не тот, кто раздевал умерших, а тот, кто создал эти условия – немцы и фашисты!
Переходя на сегодняшний день: нельзя считать пьяницами тех, кто из бывших колхозников сегодня пьет. Колхозы развалили. Землю продали. И бывшему ударнику трактористу без земли и трактора, заживо уничтоженному, остается только ненавидеть тех, кто на его земле строит свой дом, и пить.
Враг здесь не пьяница, а те, кто создал эти условия».
«ПЛАЦДАРМ НАРЕВ»
17.10.1944г.
Гнали нас эшелонами под Варшаву 406 ОПАБ (отдельные пулементно-артиллерийские батальоны), 161 ПУР (полевой укреп район). На каком-то полустанке эшелон остановился, и прозвучала команда «Офицеров к головному вагону!» Читают приказ командира 65-й Армии Батова. В нем говорится о том, что он надеется, что, как и прежде, 161 ПУР покажет себя в бою.
Звучит команда «Разгружаться!» и следовать колонной по дороге на север, в сторону Пултусска, Сероцка, на реку Нарев, где немцы перешли в наступление на плацдарм, занимаемый 65-й Армией. Слышен сплошной грохот там, где немцы «закапывают» 65-ю Армию. Идем спешным маршем. Навстречу подходят машины с прицепами. Садимся в открытый кузов, моточасть (пулеметы, ящики с патронами и гранатами) грузим на прицепы и едем в сторону плацдарма. На нервном подъеме, с песней, проезжаем мимо населенных пунктов Польши, где мирные поляки катаются на велосипедах.
Остановились перед выходом на позиции, в мелком лесу, сплошь наполненном танками. Ночью выдвигаемся на рубеж – левый берег реки Нарев. За рекой - сплошная суматоха. Плацдарм площадью 12 км на 9 км сократился примерно до 5 км на 800 метров. Окапываемся в районе левой переправы. На плацдарме две переправы. Река широкая, течение быстрое. Переправы под постоянным обстрелом тяжелой артиллерии противника. Связь прервана, телефонный кабель перебит. По мосту не пройдешь, да и другой телефонный кабель тоже сразу будет поврежден. С высокого берега в
жу, как группа связистов пытается восстановить связь. Здоровый солдат обвязывается кабелем и плывет на другой берег. Доплыв до середины реки, начинает тонуть, кабель сносит течением и тянет ко дну. Солдат вынырнет, крикнет «Мама!» и снова идет ко дну. Тянут кабель, и пловец опять ко дну. Так и вытащили за кабель по дну - утонувшего.
Когда я ухожу с левого края своего района, то, оказывается, что и все солдаты оставляют моточасть, пулеметы и, следом за мной, переходят правей, в соседние ячейки. Дойдя до правого края, чуть отдышавшись, иду обратно на левый край и вижу своих солдат в соседних траншеях.
- Ребята, вы, почему здесь? – спрашиваю я.
- Да вот, пришли прикурить.
Снова разводишь по своим траншеям и приходиться самому оставаться на левом фланге, а то все солдаты уходят дальше от огня противника. В небе полное господство наших самолетов - ИЛы проходят в сторону немцев, почти чертят по земле. Где и когда они возвращаются - не вижу. Озноб бьет по всему телу. Солдат трудно узнать – все изменились до неузнаваемости.
Из тыла все время по расписанию идет пополнение. Едут повозки, кухни. Бегут повозки-двуколки с термосами. И все это перемешивается в кашу перед переправой после удара артиллерии противника.
Наступает время по расписанию идти танкам. Колонны танков на скорости пытаются проскочить через переправу. Ближайший к нам танк забуксовал и остановился, открылись люки, выскочили танкисты и начали вырезать из гусениц шкуры и кости коней. Видят нас – машут: мол, помогите. Но очередной взрыв вдавливает их в месиво. Нас тошнит от постоянных разрывов, да нам и не до этого. Они уедут, а нам так и придется остаться в этом кошмаре. Сидишь в траншее и видны только каски. Снаряды «Фердинандов», со свистом пролетая, ударяются о землю и со страшным
воем летят дальше. Постепенно грохот утихает и отдаляется. Плацдарм восстанавливается, и все время требует пополнения, и нас бросают на плацдарм через правую переправу - более спокойную.
Я со своими солдатами возглавляю колонну. Впереди вся дорога изрыта свежими разрывами снарядов. Дорога проходит между двух высоких холмов. Мы предполагали, что откуда-нибудь осведомители противника наблюдают за переправой и нужно ждать артиллерийского налета. Даю команду своим солдатам следовать за мной и идти по откосу балки. Остальные подразделения следуют по дороге. Начальник штаба Барановский кричит мне: «Куда ты лезешь??? Иди по дороге!». Я продолжаю идти по откосу. Солдаты кричат, лейтенант, начальника штаба кричат, чтобы мы шли
по дороге. Я - солдатам: «Слушать только мою команду!»
Следовавшие по дороге, дойдя до места, пристрелянного противником, попадают под артиллерийский обстрел.
Начальник штаба дает команду следовать только по откосам!
«ДЕЗЕРТИР»
Ночью, перед выходом на передний край, занимаем землянку в районе Дзбанница. Старшина назначает очередного дежурного на наблюдательный пункт около землянки. У меня во взводе был один грузин. Подошла его очередь идти на дежурство. Он не встает. Солдат будит старшину. Старшина поднимается и говорит грузину: «Твоя очередь! Подмени товарища!» Грузин продолжает лежать. Я все слышу. Старшина обращается ко мне. Я понимаю, что и я буду бессилен – уговорами его не поднять! Говорю, не вставая, старшине: «Что ты будишь меня? Ты не уговаривай, а прика
жи по всей форме, а за невыполнение приказа – шлепни». И так как все мы находимся в одной землянке, грузин прекрасно все слышит. Старшина берет винтовку, становится у лежащего на нарах грузина и приказывает встать на дежурство. Грузин понимает, что это последний шанс не попасть на передовую, встает на дежурство с угрозами, что бросит гранату в землянку, уходит. Думаю: «Ладно, потом поговорю!» С утра не находим грузина у землянки. Ждем, может, отошел по нужде, докладывать по телефону не хочется. Зазвонил телефон, и начальник особого отдела
СМЕРШ звонит мне сам и спрашивает: все ли у меня солдаты на месте. Я отвечаю, что нет грузина, он исчез во время дежурства и сейчас я напишу докладную о его дезертирстве. Начальник говорит, что писать ничего не надо. Он спрашивает у меня, почему должен узнавать об этом от своего начальства? Грузина задержали ночью на переправе - он просится в грузинскую часть. Была такая, которую ближе, чем за 70 км, к переднему краю не подпускали.
«НАСТУПЛЕНИЕ»
Ночью занимаем траншеи переднего края в низине. Всю ночь позади нас шла какая-то работа. С утра мы увидели, что это ямы, примерно два на два метра, замаскированные хворостом. Утром начинается наступление. Периодически несколько раз сменяют друг друга артиллерия и штурмовая авиация. В небе все прикрыто истребителями, с высоты ясно видно, как входят несколько батарей Катюш на машинах. Под прикрытием авиации Катюши дают залп за залпом.
Земля от выхлопных газов, после каждого залпа снарядов, поднимается слоями в небо. После последнего залпа «Катюши» ушли. Затем за нашими траншеями, из земляных ям, срабатывают тяжелые реактивные снаряды, которые иногда летят вместе с деревянной упаковкой. Нервное напряжение на пределе, бьет крупная дрожь, а из тыла, через наши траншеи, пошли наши танки и пехота. Противник начал огрызаться крупными реактивными снарядами. Я видел, что воздух от разрывов снарядов расходился кольцами. Оглушенные солдаты падали, вставали и брели неизвестно
куда.
Некоторые снаряды ложились рядом, земля подпрыгивала и осыпалась, откосы траншей становились пологими. После очередных взрывов бегу проверить солдат. Вижу перевернутый пулемет на дне траншеи. Ищу в земле солдата. Вижу край шинели, руку, ногу и больше ничего не видно. Беру пулемет, выдвигаю так, чтобы можно было простреливать впереди, проверяю его – работает. Бегу дальше, вижу Корнеева – сержанта первого номера в траншее, идущей в тыл. Его трясет. Подхожу, приказывать бесполезно, глажу его по голове, говорю, что пулемет установил, пулеме
работает, и он может идти к нему. Он отвечает, что не может – штаны полны. Я посоветовал снять подштанники и надеть штаны на голое тело. Сержант был храбрый и послушный. Бегу дальше – везде картина удручающая: солдаты, как в параличе, понемногу стали приходить в себя. Узнаю, что немцы из тыла выдвинули «Фердинандов», которые начали бить наши танки. Пехота без танков вперед не идет, танки без пехоты тоже бессильны против «Фаус патронов» и «Фердинандов». Заняли мы только первые траншеи, где все живое было перемешано с землей.
«ПЛАЦДАРМ ПУЛТУСК»
Заняли мы немецкие траншеи. Справа - наши подразделения. Левый фланг открыт, и траншея уходит куда-то. Где соседи - не знаю. Кто-то заминировал траншею, то есть за левой точкой поставил в траншее противопехотные мины и завалил их землей. Противник вел себя спокойно. Наблюдая вечером, когда уже смеркалось и на фоне неба слегка просматривалось, как немцы занимают передовые ячейки боевого охранения, берегу их на случай мести, так как за каждого своего солдата должен отомстить. Перед передним краем - спираль «Бруно» - колючая проволока кольца
и. Днем перед моим передним краем звучат два сильных взрыва. Меня удивило, что не было слышно полета снаряда – значит, немцы ночью притащили два фугаса и взорвали, готовя укрытия. Присматриваюсь к проволоке и вижу изменения, предупреждаю солдат, что ночью могут быть гости.
Ночью приходит рота разведчиков стрелковой дивизии. Командир роты говорит:
- Ну, лейтенант можешь быть спокоен. Мои ребята пойдут к немцам.
- Где?
- Слева.
- У меня там стоят противопехотные мины.
- Сколько?
- Три штуки. Я сниму.
- Нет, мы сами снимем.
Говорю капитану (командиру роты разведки):
- Не ходите! Немцы сегодня сами придут.
- Нет! Мы отработали наблюдением маршрут, и мы будем действовать по своему плану.
Ночь выдалась абсолютно темная, безлунная. 15 сентября 1944 года. Перед выходом старшина, обвешенный флягами, дает команду:
- По три глотка, не больше.
Кладет один палец «на счетчик» (кадык горла), а второй рукой опрокидывает флягу и, после трех глотков - «в нейтральную».
Один разведчик увидел у меня финский нож на поясе и попросил его. Я дал. После выхода разведки, их капитан и старшина остались в моей траншеи и говорят мне:
- Пойдем лейтенант в твою землянку и глотнем немного.
Я ответил, что не могу до прихода гостей. Занял в траншее самое низкое место, где стояла вода, но там, на фоне неба можно было различить передвижения по нейтралке. Долго стоял сапогами в воде, ждал гостей и увидел, как в 8-10-ти метрах, пригнувшись, группа немецких солдат идет прямо к моим окопам, перешагивая спирали «Бруно». Подать команду «Огонь»? Или осветить (пустить ракету) верх? Не остановлю - они попрыгают в траншею, и тогда - резня. Мысль работает быстро, и я целюсь перед носом у немцев. Пускаю ракету. Столб огня их отбросил назад, ошелом
ил и ослепил. Кричу: « Огонь, огонь!» Даю очередь из автомата. Надо мной проходит пулеметная очередь немцев, бегу, меняю позицию, даю очередную очередь и, зная, что сюда сейчас же полетит с десяток гранат, прыгаю за поворот траншеи, а сам бросаю в их сторону гранату, которая всегда висела у меня на поясном ремне (круглая, немецкая, с отвинчивающимся колпачком и кольцом для подвески). Даю осветительную ракету вверх, все затихает, ракета гаснет и снова шквал огня из установленных пулеметов немцев. Справа вижу на фоне неба силуэты немцев, выле
ающие из моей траншеи и бегущих дальше нам в тыл. Вопрос: стрелять вперед, или в тех, кто перешел траншею. Мысль только о том, кого немцы пойдут бить дальше и с кем придется сражаться в окружении до последнего.
Бегу к телефону, срываю трубку и вызываю огонь артиллерии на себя, кричу: «Бей по мне! Много немцев! Огонь артиллерии по мне!» Выскакиваю из землянки, стреляю по воронкам, которые немцы заранее подготовили, взорвав два фугаса, тем самым подготовив для себя укрытия. Даю очередную ракету - и тут же за поворот траншеи. Вижу: справа работают два автомата с тыла в сторону немцев. Ракеты закончились, стрельба стихла. Бегу проверить солдат. Пулеметы разбиты от прямых попаданий. Пулеметы работали в упор. Солдаты - в испуге.
Заработала наши артиллеристы. Все пришли в себя. Справа подошел взвод разведки нашей части. Немцы уходили, унося своих раненых. Под утро вернулась разведка стрелковой части.
Наши разведчики с рассветом нашли кучи стреляных гильз и много бинтов в крови.
На дне наших траншей - осколки от деревянных ручек немецких гранат. Двое наших бойцов легко ранены. Одним из них был я. В госпиталь не ушел, а только ходил на перевязки».
Написано 19.05.2002 года.
|
|
|
|
| Admin |
Дата: Четверг, 20.12.2012, 13:03 | Сообщение # 17 |
Генералиссимус
Группа: Администраторы
Статус: Offline
|
ПРОДОЛЖЕНИЕ
«НОЖИЧЕК»
Это было после проведенной разведки немцев. Как оказалось, это не так сложно, если есть опыт. Ведь немцы тщательно подготавливают свои операции и это всегда заметно по изменению режима противника: появляется самолет, фотографирует, затем простреливают участок артиллерией под коррекцией «рамы». Выверяют направление огнем пулемета, чтобы в темноте не сбиться с цели. Только пристреливают пулеметы днем, а затем ставят ограничители, чтобы очереди шли выше идущих. Или днем простреливают направления, а ночью стреляют трассирующими углами
, обеспечивающими безопасную высоту. Во время выхода разведки, делают световой ориентир у себя в тылу, параллельно твоей линии связи, делают свою для прослушки и дают музыку для нас. Тогда ты уже знаешь направление и время выхода, когда начинает бить пулемет в одном направлении, выше роста. Загорается световой ориентир у немцев. Ждешь гостей и, как правило, они милые появляются. Ты их встречаешь, а немецкая артиллерия начинает «уговаривать» нас, чтобы мы дали им возможность уйти к своим, прикрываясь заранее выдвинутыми пулеметами.
И вот, пришел к нам начальник «СМЕРШа» - контрразведки: «Смерть шпионам».
-Как вели себя твои солдаты?
-Все хорошо! - отвечаю я.
На ремне у него я увидел красивый финский нож.
-Подари мне его! - прошу я.
-А зачем он тебе? - недоумевает начальник.
-Здесь он скорее пригодится!
-Ладно, давай деньги!
-Да какие у нас деньги? Я даже забыл, как они выглядят!
-Ну, тогда давай я тебя уколю!
Он меня уколол и отдал нож!
«ВУЛЬКА-ЗАЛЕССКА»
Из воспоминаний Л.С.Свердлова о 406 ОПАБ.
«Идем днем с ПНШ Титовым в одну из рот. Приказ был «Передвигаться только по траншеям», но Титову - «море по колено». Петлять по окопам не хотелось, и он решил рвануть через снежную поляну, простреливаемую снайперами. Дело было первого апреля, но еще лежал снег. Титов вылез первым и дошел до одинокого деревца посередине поляны, я за ним. И тут нас заметил снайпер. Сначала он бил по Титову, который успел добежать до валуна и залечь, укрывшись за ним. Потом снайпер принялся за меня.
Пули ложились чуть слева, одна «царапнула» шапку на моей голове и я притворился мертвым. Но холодно, околеваю, да и само мое состояние вы можете представить, когда ждешь, будет снайпер проверять твой «труп» контрольным выстрелом, или поверит, что «рус Иван» уже готов». Титов кричит из-за валуна:
- Левка, ты живой!?
- Да!
- Приготовься. Я сейчас встану, отвлеку снайпера на себя, а ты беги!
Так и сделали. Я успел целым и невредимым пробежать сто метров до укрытия, а по Титову снайпер снова промазал. В штабе сразу узнали, что два офицера нарушили приказ и двинулись по открытому полю, а не по траншее, и в итоге - поиграли в «смертельные кошки-мышки» со снайпером. Нас долго и по-разному материли в штабе батальона…»
Нашу часть 406 ОПАБ перебросили на участок, где после неудачного наступления и больших потерь была деморализована стрелковая часть.
Для рекогносцировки и показа расположения переднего края пришел сержант стрелковой части. Мы, группа офицеров, гуськом пошли за ним. Сержант предупредил, что узкий проход в земляном валу на участке, который предстоит преодолеть, простреливается противником. Зная, что только первый или второй из бойцов успеет проскочить это место до очереди противника, я перешел на бег. Офицер, бегущий вторым, тоже знал это, и не уступал. Я взял левее на два корпуса и, не пригнувшись, а во весь рост, в прыжке через вал, упал, подогнув ноги на дно траншеи. П
огремела очередь и сержант прокричал, что один есть. Я ответил, что цел. Все остальные офицеры «в россыпную», в разных местах, преодолели вал.
Мой участок траншей был справа. Сержант заявил, что это самый опасный участок и траншея завалена убитыми, и он не пойдет туда.
Пошел я один и вижу, что в траншее лежат убитые солдаты, иногда даже в два ряда (после неудачного наступления убитых стащили с поля в траншеи). Потом нам сказали, что все офицеры в бою были перебиты, а командира части отдали под суд. С наступлением ночи мы вошли в траншеи. Солдаты ворчали: «Вот - никакого внимания! Когда убьют, так и придется валяться без погребения».
Перед моим участком находился населенный пункт «Вулька-Залесска». Противник, обеспокоенный нашими передвижениями, поджог крайние дома, чтобы освещать подходы. Я понял, что все пространство до горевших построек плотно пристрелено, и я положу всех своих так же, как и предыдущих наступавших. Преодолеть этот участок можно только тогда, когда противник перенесет огонь минометов и артиллерии с нашего участка на соседний.
В 11 часов позвонил начштаба и приказал по сигналу ракет начать наступление. Я же отдал приказ своим: «Без моей команды никому не подниматься!»
Просвистели сигнальные ракеты, слева поднялись и спокойно, по открытому месту пошли роты. Они далеко продвинулись, обходя Вульку-Залесску. Некоторые, самые горячие, и мой заместитель кричат:
- Смотри - все пошли! Давай вылезать!
Я отвечаю:
- Только по моей команде!
Я знал, что если я подниму своих солдат по сигналу, то положу их всех. Противник уже проделал это позавчера. То же самое ждет и нас. Надо ждать, чтобы артиллерия и минометы, нацелившиеся на наш участок, сменили прицел. Противник надеялся, что мы пойдем кратчайшей дорогой, он перебьет нас и успеет, потом перебить других наступавших намного дальше от него, чем мы. Он упустил, что слева его тоже стали обходить. Когда немцы перенесли прицел и открыли огонь по наступавшим, мы увидели разрывы слева. Я встал и закричал: « Вперед!» Я бежал первым, но в
друг увидел перед собой минное поле. Мины лежали открыто, и их было очень много. Осторожно переступая, я прошел минное поле, постоянно стреляя короткими очередями. Я подбежал к стене сарая как к укрытию. Солдаты же мои, наступая с пулеметами и коробками патронов, остановились перед минным полем. Я нашел в себе силы выйти из укрытия и прошел через минное поле обратно к солдатам. Я схватил пулемет за ствол, а один из солдат - за станок. Я опять пошел вперед, перепрыгивая через мины. Другие солдаты, бросив коробки с патронами, так же, на руках, п
ренесли пулеметы через минное поле и быстро заняли удобные позиции для обстрела. Мой телефонист расположился на левом торце бункера, который принадлежал немцам.
Вечером пришли артиллеристы и заняли правый торец бункера. Командир артиллеристов, майор, подойдя ко мне, спросил:
- Ты - пехотный командир?
Майор рассказал, что вот кончается война, он два раза ранен, а на переднем крае не был. Первый раз его ранили в эшелоне, второй раз - в машине при подъезде к переднему краю. Он просит показать, где немцы? Где передний край? Я отвечаю, что занимали позиции прямо под огнем, и я сам буду разыскивать свои огневые точки. Подходить надо очень осторожно, а то по первому шороху по мне могут открыть огонь.
Выйдя из бункера и отойдя от него несколько шагов, я услышал со стороны немцев рев реактивного снаряда, который мы называли «ишаком». Я побежал от бункера дальше. При наборе верхней точки высоты ракета прекращает работать, и снаряд начинает падать, набирая оглушительный вой. Со всего бега я падаю, снаряд разрывается около бункера, воздушная волна проходит. Я встаю и вижу, что гимнастерка разорвана от того, что я юзом по земле летел, документы из карманов вылетели. Я собрал документы, не заметив и не подняв вкладыш из партийного билета, гд
е стоят штампы об уплате взносов.
Нашел все свои огневые точки и привел их в связь, указав соседей. Возвращаюсь в бункер и при входе вижу суматоху.
Телефонист говорит, что разрывом реактивного снаряда майору оторвало ноги. Так до передка он и не дошел.
«НАГРАДНОЙ ЛИСТ №016302 11.12.44г.»
Командир пулеметного взвода ст. л-нт. Титов Виктор Александрович в боях с немцами действует смело, мужественно, решительно.
Особо отличился ст. л-нт. Титов в боях на Наревском плацдарме.
24.10.44г. при взятии населенного пункта Вулька Залеска взвод ст. л-та Титова во главе с ним, первым ворвался в деревню. Пулеметные расчеты действовали отлично. Огнем пулеметов противнику нанесены потери.
Убито и ранено более 10 солдат. Уничтожен один пулемет противника. В ночь с 4 на 5 ноября 1944 г. противник силой до 40 человек проводил разведку на участке взвода ст. л-та. Титова.
Тов. Титов сам лично стоял на боевом посту. Противник был обнаружен своевременно. По команде Титова взвод открыл залповый огонь. Противник потерял до 15 человек убитыми и ранеными, оставив ленты, магазины к пулеметам, гранаты поспешно откатился. Тов. Титов действовал уверенно, хладнокровно даже в тот момент, когда противник стал бросать ручные гранаты в сторону нашей траншеи.
В целом взвод действовал отлично.
Ходатайствую о награждении ст. л-та. Титова орденом «Отечественной войны IIст.»
Командир ОПАБ майор Балашов.
«ПРИКАЗ ВОЙСКАМ 65 АРМИИ №490/н 27 декабря 1944г.»
От имени Президиума Верховного совета СССР, за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленными при этом доблесть и мужество НАГРАЖДАЮ:
По 161 ПОЛЕВОМУ УКРЕПЛЕННОМУ РАЙОНУ
«ОРДЕНОМ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО»
Старшего лейтенанта Титова Виктора Александровича командира пулеметного взвода 406 отдельного пулеметно артиллерийского батальона.
Командующий 65 армией генерал полковник Батов П.И. (Центральный Архив МО РФ. О.690155,д.5698,л.106.
«БОЙ ПОД ПРОСКУРНЕЙ. РАЙОН ГОРОДА ЖЛОБИНА».
24-25 февраля 1944 год.
- Гусев! Гусев! Что с тобой?!
Гусев дышит – храпит. Глаза полуоткрыты. Над бровью темное пятно, затылка нет.
Погибли: младший лейтенант Агапкин, гвардии младший лейтенант, лейтенант Торкунов, Гусев убит в голову, Байгозину оторвало ногу. Погибло около 50 человек.
«КАНАЛ НАГАТ»
Из воспоминаний Л.С.Свердлова о 406 ОПАБ:
«Мы повернули к Мариенбургу и далее на Эльбинг, где встретили серьезное сопротивление. Здесь был расположен канал Нагат. Высокая дамба, высотой несколько десятков метров, в «теле» которой немцы оборудовали десятки огневых точек, амбразуры для пулеметов и 20-мм пушек. Оборону дамбы, преградившей путь Уру, держали немецкие моряки–курсанты. Здесь нам пришлось «немного попотеть» - брать дамбу штурмом… Расчет одного 45-мм орудия под командованием сержанта Бабанина, который смог затащить пушку на самый верх дамбы, прицельно бил по амбразур
м. Нашли лодки. Пулеметный взвод во главе с Виктором Титовым переправился через канал, зацепился за дамбу и продержался до подхода основных сил, обеспечив захват канала».
Рукав Вислы - канал Нагат под Мариенбургом. Расстояние – ширина 500 метров. На лодке - по льду, с помощью натянутого троса. Конец февраля 1945 года.
Солдаты, перебирая, натягивают канат. Лодка скользит по льду до воды, подходя к другой кромке льда (и это самый трудный момент), подтягивая канат. Лодка выскальзывала на лед и скользила по льду до другого берега. Канат не позволял отклоняться и попасть к участку, занятому немцами. Так переезжали солдаты, подвозили боеприпасы, питание, эвакуированных раненых. И все это ночью.
На этом плацдарме я был ранен 2-го марта.
«ПО ТЫЛАМ»
Мне с группой солдат приказано на лыжах пройти по тылам у немцев и установить связь с соседями. Пройдя по немецким тылам 20 км, возвращаюсь к своим, и занимаю немецкую траншею – вал из снега около дороги, откуда немцы обстреливали большак, по которому наступали наши. Нас приняли за немцев и обстреляли. Один солдат догадался привязать нательную рубашку к винтовке, и мы сдались своим: «Русь, не стреляй! Сдаемся! Свои!» У моих солдат отобрали оружие, а мне автоматом щупали ребра, пытаясь отобрать пистолет, который я не отдал.
«ОФИЦЕР СВЯЗИ»
После форсирования Вислы мы сжимали кольцом окруженную Данцигскую группировку, но она постоянно пополнялась выходившими по косе немецкими войсками из-под Кенигсберга. Главнокомандование требовало уничтожить группировку, но она постоянно пополнялась отступающими. Численное превосходство противника было многократно, но немцы были деморализованы, так как шли уже бои под Берлином. Мой взвод после многодневного пребывания на переднем крае перевели на охрану штаба. Меня начальник штаба 406 ОПАБ назначил офицером связи 161 ПУР.
Офицеры ждали вызова (отправки с приказом в часть), общались между собой. Сорокина вызвали в штаб. Офицер связи 408 ОПАБ старший лейтенант (Сапожников?) очень черный, очень шустрый, стал мне показывать свои трофеи: часы и прочие безделушки. Потом предложил показать свои. Я показал очень большой золотой портсигар с монограммой, очень эффектный.
Затем (Сапожников?) пригласил меня посмотреть дом ксендза. Я ответил, что мне это неинтересно, меня интересуют только книги по искусству. Он сказал, что там много книг, и я не устоял, согласился и мы пошли смотреть дом.
Двухэтажный дом был пуст, книг не было. Когда поднялись на второй этаж в спальню, (Сапожников?) лег на одну из кроватей. Я предложил вернуться в штаб, но он отмахнулся, сказав, что когда он заходил, начальник штаба сказал ему, что приказ будет еще не скоро. Я лег на соседнюю кровать и провалился в сон. Сквозь сон почувствовал, что на грудь что-то давит. Приоткрыв глаза, через ресницы, вижу, что это пистолет. Пистолет ослабил давление и пропал из поля зрения. Несколько минут я притворялся спящим с одним только вопросом - стоит он здесь, или отош
л неслышно шага на четыре. Открываю глаза - никого нет. Портсигар пропал. Вырываю пистолет и начинаю преследовать. За каждым поворотом может быть он. Только стрелять первым. Его нет нигде.
Прибегаю в штаб, и мне говорят, что меня вызывали и вручают письменный приказ. Говорят: «Наступать!». Выйдя от начальника штаба спрашиваю: «Где Сапожников?». «Он давно уехал. Еще тогда, с тобой, в штаб своей части». Больше я его не встречал. Прибыл в штаб своей части с пакетом - приказом наступать. Зам. начальника штаба говорит мне: « А ты вот выполняй этот приказ. Бери своих солдат с охраны штаба, дадим тебе поваров, телефонистов. Из боевых, полевых офицеров ты один остался. А офицером связи пошли нач. хим. лейтенанта Сергиенко»
«БАРРИКАДЫ»
Из воспоминаний Л.С.Свердлова о 406 ОПАБ:
«На дороге стоит баррикада: листы шифера сложены на высоту три метра. Оборону держит «фолькштурм». Земля по обе стороны дороги затоплена водой. Наш офицер, кажется, это был Титов, пошел парламентером к баррикаде и привел с собой 28 немецких мальчишек с оружием, все 1929 года рождения, среди них несколько раненых. Молодые пацаны, все стрижены под полубокс. Пришел начальник штаба Барановский, посмотрел на них. Приказал забрать у немцев оружие и распустить всех по домам, что и было сделано…».
3,4,5,6,7,8 апреля 1945 год.
Впереди баррикады противника, мины, справа и слева вода. Наступали трижды, понесли 50 процентов потерь личного состава и всех офицеров. Я был офицером связи и принял командование, когда принес третий приказ наступать.
Бьет гранатомет, ножом роешь лисью нору. Верх ячейки–окопа прикрываешь досками. Слышишь выстрел, и к моменту падения гранаты пытаешься по возможности влезть в нору. Граната разбивает доски, если не попадает в щель между досок. В лисьей норе, когда бьет гранатомет, наблюдение ведут из тыла, и если надо наступать или стрелять, звонят. До противника - 100 метров. Даже ночью большак простреливается так, что ходить за пищей и боеприпасами опасно. Лопатки не разведешь.
На восьмой день, по телефону от начштаба получил приказ наступать. Все солдаты сидели по отдельным ячейкам вдоль дороги. Чтобы выскочить и пробежать по ячейкам передать приказ, два раза показывал лопату, и тут же из пулемета - очередь. На третий раз выскочил сам. Когда бежал, пулеметные очереди дождем прошивали землю под ногами, и даже между ног. Успел пробежать две ячейки, крича: « По сигналу ракеты вперед, на баррикаду!» В третью ячейку прыгнул кому–то на голову. Затем таким же путем - в пятую ячейку. Старшина Чуфаров оттуда меня не выпус
тил. Нервное напряжение игры со смертью так вымотало, что я согласился. Очень устал. Отдохнул, и через час вернулся в свой окоп. Телефон не работал. Кабель был перебит пулей.
Перед рассветом, пользуясь темнотой, подошли к баррикаде и окопались, производя большой шум. Туман рассеялся. Около дома из окопа торчали ноги. Немцы прибили своего сержанта.
Выхожу на дорогу с нательной белой рубахой на палке и подхожу к баррикаде для переговоров, предлагая немцем сдаться.
Немцы выбежали из-за баррикады ко мне с винтовками в руках. Ныряю за обломки в воду и готовлюсь биться до конца.
-Русь, не стреляй, в плен идем!- закричали немцы.
18 апреля было приказано по телефону встретить танки и вывести их на огневые позиции. За время войны я так привык к земле, что отказался от предложения танкистов залезть в танк, а побежал впереди них под обстрелом, указывая огневые позиции, атаку немцев отбили. (Район я знал хорошо – район обороны моего взвода).
20 апреля 1945 года. Наступаем. Нас человек восемь забежало за сарай. Немецкий пулемет открыл огонь. Я видел, как щепки отлетают от досок и падают люди.
- Браток, добей!- просил солдат, раненый в живот.
Меня спасла стойка сарая».
«НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО»
Брагин! (комиссар) Помнишь ли ты, как в Пруссии собирали местное население в лагеря. Я попросил тебя оставить, мальчика русского оставить при мне!
В одной партии приведенных, гражданского населения среди немцев был русский мальчик лет 10-12. Я попросил тебя оставить его в нашей части. А ты сказал, что мы должны немедленно выступать, и мне идти вперед с моими солдатами. Сказал, что следующие за нами возьмут его. Ты оставил его с немцами! Черствый ты человек, жестокий!
А помнишь, как в одной польской деревне оказался русский малый лет шестнадцати, высокий, видный. Ты с пистолетом в руке, бегал вокруг него, и так тебе хотелось застрелить его за то, что мы воюем, а он с бабами прячется. Малый все время поворачивался, не давая, что бы ты, зашел ему сзади. Этот «великовозрастный младенец» был бледен как мел, весь дрожал и говорил тебе, что ему только шестнадцать лет, что когда наступали немцы, он спрятался, чтобы его не угнали. Он ждал нас, а ты хотел его убить! Молча, кругом стояли солдаты. Молчали, а ты агитирова
л. Но это было безобразно, и ты выглядел мерзко! Тебя нельзя было остановить, можно было только смеяться. И я смеялся над тобой, над твоей «храбростью»!
А помнишь ли, как увидел у меня на пальце золотое кольцо и попросил посмотреть, а сам убрал к себе в карман, заявив, что… Ты мерзавец! Заявив, что советским офицерам не полагается носить золотые обручальные кольца, и что оно у тебя целее будет. Что ты отдашь мне его после войны!» Ох, как хотел я тебя встретить и в подходящий момент отблагодарить. Но ты трус, трус! Подлый трус! И никогда ты мне даже издали не показывался!
Мерзавец!
«ЗАПРОС В ИВАНОВСКОЕ ОБЛАСТНОЕ АДРЕСНОЕ БЮРО (1978г.)»
Прошу, помогите найти моего фронтового друга Зверькова Вадима.
С Вадимом прошел большой боевой путь: М.З.О., Центральный фронт, 1,2,3 Белорусские фронта. С Вадимом меня породнила боевая жизнь, бессонные ночи и тревожные дни под прицелом на переднем крае. Когда Вадим был сосед по траншее, я всегда был спокоен за тот фланг, где был Вадим. Основа командования взводом это личный пример. Вадим был всегда на высоте. В декабре 1944 года под Ломжей, после трагической случайности Вадима перевели в другую часть (штрафной батальон). Вскоре я получил от Вадима письмо, где он сообщает, что он ранен и едет в госпиталь, (смы
л свою вину кровью). Зверьков был командиром взвода ПТР в звании ст. л-та 456 ОПАБ 161 УР, где я провел всю войну. По рассказам Вадима он родился в 1922 году и жил в г. Пучеж на Волге где окончил 10 классов. Из уважения и в память фронтового друга первого сына я назвал именем Вадим. Я надеюсь, что Вадим жив. Заранее благодарю за ответ. Титов В.А.
(На ваш запрос Ивановское областное бюро сообщает, что гр. Зверьков Вадим не значится. 27.02.1979 год).
«НА СЕАНСЕ У В.ТИТОВА»
Мило, трогательно так и смешно до шалости. Попросила ты: «Меня нарисуй, пожалуйста». Пальчик тоненький крючком подносила к носику: «Так и будешь рисовать ты меня курносенькой? Нарисуй не как нибудь, а попробуй выправить. Что вам стоит, взял, мазнул – как цигарку выкурить». И спокойно не сидя сыпала упреками: «Ну, скажите ж, а рука так и будет черная?». Поборов себя на миг вновь с вопросом тянется: «А зачем рисуешь нос, красный как у пьяницы?». И кокетничая чуть, начинала смелая: «Зубы желтые к чему ж – зубы надо белые». То молчит, а то в момент солнцем расхохочется. Тут не только рисовать – целовать захочется!
Щелкунов М.М. 29.06.1945 год.
|
|
|
|
| Тёма |
Дата: Воскресенье, 14.04.2013, 22:20 | Сообщение # 18 |
Генерал-майор
Группа: Модераторы
Статус: Offline
|
Мне розказевал мой дедушка про своего отца говорит что прадедушку забрали в 1943 году.и отправили в учебку после он
младший сержант командир зенитной батареии.служил в городе Бобруйске Белорусь.говорил что немцы очень редко мост бомбили но все же прадед збил один самолет фашистов. после дошол до Берлина а потом говорит был рад что закончилась война но радость продлилась недолго сказали что стариков отпускают домой а молодих погрузили в ешелони и отправили в Японию. в Японие был техником самолёта там же получил звание старшини и вернулся домой 1951 году.
«Война, для всех война»
|
|
|
|
| Nataly4816 |
Дата: Пятница, 22.11.2013, 15:57 | Сообщение # 19 |
Рядовой
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
--https://maps.google.ru/maps/ms?msa=0&msid=205083465422320550294.0004daa522a9a11519248
Просим Вас оставлять свои воспоминания также в комментариях этой карты, которую делали ученицы 9 класса Полина, Ксения, Валя и Саша. Они проводят для учащихся своей школы экскурсии и классные часы на тему Великой Отечественной войны. Ваши воспоминания помогут им узнать больше о войне и рассказать больше случаев ребятам.Это очень важно для них!
|
|
|
|
| Ольга2445 |
Дата: Суббота, 11.04.2015, 09:15 | Сообщение # 20 |
Рядовой
Группа: Пользователи
Статус: Offline
|
ЭХО ВОЙНЫ.
История, о которой я хочу рассказать, напомнит многим об
ужасах войны. Беларусь, Полесье, Лельчицкий район, д. Заходы. Мне было всего
пять лет. Шел 1944 год. Близилось освобождение. Фашисты за любую провинность
вешали, расстреливали, сжигали людей.
По звукам стрельбы люди определяли, как далеко находятся
каратели, чтобы приготовиться бежать в лес. Но в этом случае бежать было
некуда. Деревня была со всех сторон оцеплена полицаями и фашистами. Всех
жителей и малых и старых сгоняли в ближайший перелесок к месту казни семьи
комиссара: отца, матери, жены и троих детей.
Казнь начали с детей. Ребенка хватали за ножки, с размаху
были головкой о дерево и бросали в яму. Затем расстреляли стариков. Молодую
женщину кололи штыками, допытывали где партизаны. Когда женщина потеряла
сознание, ее добили полицаи прикладами и тоже сбросили в яму.
После казни каратель озвучил угрозу, что так будет со всеми,
кто будет иметь связь с партизанами или
укрывать их. Жителей отпустили. Яму с казненными не засыпали, оставили полицая
сторожить, чтоб жители не схоронили казненных. Начало зимы, было холодно.
Полночь. Взошла луна. Полицай ходил вокруг ямы, чтобы не замерзнуть.. И вдруг
он увидел что мертвые оживают. Девочка лет 12 пришла в себя, протянула ручки
вверх. Полицай заорал и побежал. Девочка полураздетая вылезла из ямы, босая по
снегу побежала в лес. И вот чудо-она добралась до постовых партизан. На руках,
уже без сознания, принесли девочку в партизанскую землянку. Наконец пришли
освободители. Партизанские отряды объединились с действующей армией и погнали
фашистов с белорусской земли. В этой дивизии воевал и комиссар, глава казненной
семьи. Он стоял у могилы родных с единственной дочкой, которую спасли
партизаны. Вечная память всем погибшим в этой жестокой войне!
Торопова О.П. Астана
Сообщение отредактировал Ольга2445 - Суббота, 11.04.2015, 09:16
|
|
|
|
